Уильям Дитрих - Бич Божий

Посвящается моей матери и памяти моего отца.

Благодаря им я некогда прочёл детскую книжку

с описанием битвы на Каталаунских полях.

С тех пор во мне никогда не угасал интерес к истории.

Ионас Алабанда — молодой римлянин, член имперского посольства, историк и писец

Плана — пленная римская девушка

Зерко — карлик-шут, ставший другом Ионаса

Юлия — жена Зерко

Аэций — римский военачальник

Валентиниан III — император Западной Римской империи

Галла Плацидия — мать Валентиниана

Гонория — сестра Валентиниана

Гиацинт — евнух Гонории

Феодосий II — император Восточной Римской империи

Хризафий — его министр-евнух

Максимин — посол, отправленный к Аттиле

Бигилас — переводчик и участник заговора

Рустиций — переводчик

Аниан — епископ и (когда ему это было нужно) отшельник

Аттила — предводитель гуннов

Скилла — молодой гуннский воин, полюбивший Илану

Эдеко — дядя Скиллы и полководец Аттилы

Суекка — жена Эдеко

Евдоксий — греческий лекарь и шпион Аттилы

Керка — первая жена Аттилы

Эллак, Денгизих и Эрнак — сыновья Аттилы от разных жён

Онегез — римлянин, ставший военачальником у Аттилы

Гуэрнна — пленница, как и Илана

Теодорих — король вестготов [1]

Берта — дочь Теодориха

Гейзерих — король вандалов [2]

Сангибан — король аланов [3]

Ант — король франков

Через триста семьдесят пять лет после рождения Спасителя мир по-прежнему был единым. Наша Римская империя выстояла и продолжала существовать, как существовала уже тысячу лет, простираясь от холодных болот Британии до зыбучих аравийских песков, от верховьев Евфрата до атлантического побережья Северной Африки. Границы Рима неоднократно пытались перейти кельты и германцы, персы и скифы, однако с помощью железа и крови, обмана и золота поток завоевателей удавалось повернуть вспять. Так было и в 376 году н. э., и казалось, что так должно быть всегда.

Как бы я хотел быть уверенным в завтрашнем дне!

Ноя, Ионас Алабанда, — историк, дипломат и солдат поневоле — могу лишь представить себе легендарную стабильность старой империи, подобно тому как слушающие рассказы моряка представляют себе дальний и туманный берег.

На мою долю выпало жить в куда более трудные времена и быть знакомым с сильными мира сего, из-за чего я не раз попадал в смертельно опасное положение.

В этой книге я подробно изложу события, которые мне посчастливилось или не посчастливилось видеть своими глазами, однако их предпосылки следует искать в недавнем прошлом.

В том самом 376 году, более чем за полвека до моего рождения, до нас дошли первые слухи о буре, навсегда изменившей мир.

Тогда, по свидетельствам историков, в империи впервые услышали о гуннах.

Не стану говорить о своём детстве или семье и ограничусь лишь основными фактами. Я уроженец Восточной Римской империи, свободно изъясняюсь по-гречески, разбираюсь в философии и привык к жаркому солнцу... Вырос я в Константинополе, городе, основанном Константином Великим [4]на Босфоре для того, чтобы из второй столицы легче было управлять огромной империей. На этом перекрёстке Европы и Азии, где Чёрное море соединяется со Средиземным, появился Новый Рим — главный стратегический пункт древней Византии. Подобное разделение дало Риму двух императоров, два сената и две культуры: латинскую, западную, и греческую, восточную. Однако римские войска по-прежнему маршировали по просторам империи, поддерживая порядок в обеих её половинах, а законы Запада и Востока были согласованы, унифицированы и в равной мере соблюдались всеми жителями.

Средиземное море оставалось римским «озером», и здания в римском стиле, римские монеты, форумы, крепости и соборы можно было встретить от Нила до Темзы. Христианство заменило все остальные религии, а латынь — все прочие языки. Наш континент ещё не знал столь долгого периода относительного мира, стабильности и единства.

Такому уже не бывать.

Дунай — величайшая река Европы, берущая начало у подножия Альп и текущая на восток, растянувшись почти на восемьсот миль, до впадения в Чёрное море. В 376 году её протяжённости соответствовала основная часть северных границ империи. В то лето в римских гарнизонах на постах вдоль реки впервые услышали вести о войне и последовавшей за ней миграции варварских племён.

Некая новая страшная угроза, не имеющая аналогов в истории, сорвала тысячи людей с насиженных мест и заставила их потоками устремиться на запад. Вскоре туда потянулись целые племена. Беженцы с ужасом рассказывали об изгнавшей их орде и описывали уродливых, смуглых и вонючих воинов, одетых в шкуры, порой гниющие у них на спинах. Эти варвары не страшились ни голода, ни жажды, пили кровь своих лошадей и питались сырым мясом, хранившимся у них под сёдлами.

Эти новые завоеватели появились безмолвно, как ветер, они убивали своих жертв из мощных луков с немыслимо дальних расстояний, не щадили никого, кто пытался им противодействовать, а затем галопом уносились прочь, прежде чем им могли оказать достойное сопротивление. Они презирали любые надёжные укрытия, сжигали всё на своём пути и большую часть времени жили под открытым небом. Их «города» состояли из войлочных палаток, а дорогами служила голая степь без единой тропы. Они проезжали по травянистым лугам в тяжёлых повозках, доверху груженных награбленной добычей, а повозки эти тащили запряжённые рабы. Язык варваров был грубым и гортанным.

Они называли себя гуннами.

Разумеется, все эти новости преувеличены, уверяли друг друга стражи на границах. Разумеется, факты смешаны со слухами. За долгие века Рим приобрёл опыт общения с варварами и знал, что, невзирая на личное мужество, подобные захватчики — никудышные тактики и ещё худшие стратеги. Грозных врагов всегда можно превратить в ценных союзников. Разве не стали некогда сеявшие страх германцы за минувшие столетия настоящим оплотом римской армии на Западе? Разве не подействовала цивилизация на некогда диких кельтов? Гонцы, возвращавшиеся в Рим и Константинополь, докладывали, что на землях за Дунаем творится нечто непостижимое, но опасность по-прежнему оставалась неясной.