Уильям Дитрих - Мятежная дочь Рима

— Ты захватил женщину, чтобы победить мужчину?

— Что же это за мужчина, которого так легко победить? — Он вскинул бровь.

Валерия не нашлась что на это сказать.

— Неужели тебе ничего у нас не нравится? — настаивал Арден. — Ни мой клан, ни этот домик на озере?

— Это ведь не мой дом, — огрызнулась Валерия.

— А если бы он стал твоим домом? — не отставал он.

Вот, значит, где его слабое место, возликовала Валерия, его ахиллесова пята! Она сам дал ей в руки оружие!

— Я никогда не буду принадлежать ему, — возразила она. — И тебе тоже. — Вот! Наконец она заставила себя это сказать.

— Кельтские женщины не принадлежат ни одному мужчине. И все-таки ты одна из нас, ты так же стремишься к свободе, как и мы. Свобода дает тебе счастье, я же вижу. Конечно, у нас ты не найдешь тех красивых вещей, среди которых привыкла жить, зато у нас ты найдешь другое. Смысл жизни. И дружбу.

— Все это есть и у римлян.

— Я восхищен твоей преданностью своему народу, Валерия, но не стоит обманывать себя. Возможно, твой муж волнуется о тебе, возможно, его напугало твое похищение, очень может быть, что он даже скучает по тебе. Но если бы он любил тебя по-настоящему, он бы плюнул на свою карьеру и уже явился бы за тобой.

— Откуда тебе знать, что у моего мужа в сердце?! — возмутилась она.

— Зато я знаю, что твое сердце пусто. Он не любит тебя, потому что ты сама не любишь его.

— Глупые выдумки! — вспыхнула Валерия.

— Почему тебя так раздражает правда? Я вовсе не похитил тебя — я тебя спас. От постылого брака, от твоей глупой римской гордости.

— Наверное, мне следует поблагодарить тебя? — с пылающими щеками едко бросила Валерия.

— Тебе же понравилось тут, в озерном домике. Я вижу это по твоему лицу.

Валерия резко отвернулась.

— Это все ужин виноват, а не моя нынешняя жизнь, — сердито буркнула она. — Домик твой тут ни при чем.

— Иногда ужин — это все, что у нас есть. — Теперь он стоял совсем близко, легко касаясь ее руки. Валерия вся дрожала. — Не тревожься, я ведь не сделал тебе ничего плохого. Давай не будем ссориться. Лучше поедим… и выкинем из головы твой Вал до завтрашнего дня.

Простая еда оказалась такой вкусной, что проголодавшаяся Валерия набросилась на нее с жадностью волчонка. Странно, думала она, как обычная утка может казаться вкуснее всех тех изысканных блюд, к которым она привыкла с детства? Как убогая хижина может быть уютнее роскошной виллы? Какое-то время они болтали о самых обычных вещах, об охоте и лошадях, о клане и его истории, попивая вино и не замечая, как оно уносит прочь и обиды, и раздражение, и сжигавшее их желание.

Наконец они с трудом оторвались от еды, почувствовав, что больше не в силах проглотить ни куска. Теперь Арден лениво разглядывал Валерию в свете свечи, и в глазах его горело неприкрытое восхищение. Это и льстило ей, и в то же время смущало — помня о том, что выглядит, как после сражения со стаей разъяренных кошек, Валерия жалела, что былая красота еще не вернулась к ней, и одновременно страдала от того, что он смотрит на нее таким взглядом. Ведь она поклялась хранить верность Марку! И однако, ей было приятно, что Арден желает ее. Впрочем, пусть желает — тем легче ей будет ему отомстить, добавила она про себя.

Окончательно запутавшись в собственных чувствах, Валерия смущенно отвела глаза в сторону.

— Похоже, тебе много известно о любви, — наконец пробормотала она.

По губам Ардена скользнула мечтательная улыбка.

— Потому что я сам был влюблен и знаю, какой мучительной порой бывает любовь. Хотя все вы, девушки, мечтаете о ней.

Внезапно она поняла. Он уже любил кого-то!

— Когда это случилось? — с жадным интересом спросила она.

— Давно, когда я еще служил в римской армии. — Взгляд его затуманился, словно устремившись в прошлое.

— Расскажи мне, как это случилось.

Он покачал головой:

— Я еще никому не рассказывал об этом, ни одной живой душе. Больно вспоминать.

— Но ты должен мне рассказать!

— Почему?

— Ты обязан мне доверять.

В его глазах вспыхнуло искреннее удивление.

— Это еще с какой стати?

— Потому что и я должна тебе доверять. Мы ведь с тобой тут вдвоем, и до Рима тысячи миль. Кэлин сказал, что мы с тобой в плену друг у друга.

Арден наконец понял, что она имеет в виду: откровенность — вот цена дружбы, не говоря уже о более глубоком чувстве. Подумав немного, он пожал плечами.

— Ее звали Алесия.

— Красивое имя.

— Даже не могу сейчас сказать, почему я обратил на нее внимание. К тому времени как я встретил ее, я видел тысячи женщин… десятки тысяч. Она была красива, почти так же красива, как и ты, к тому же в глазах у нее была доброта, но не только поэтому. Не знаю, как тебе объяснить… ведь до нее я встречал много красивых женщин, и добрых к тому же. Это было как вспышка света, понимаешь? Как удар молнии… и меня потянуло к ней. Я почувствовал, что ее послали мне боги. Ты когда-нибудь испытывала такое?

— Нет.

— Садилось солнце, на его фоне облака над Дунаем казались черными, а римский берег, залитый его лучами, был будто облит жидким золотом. Алесия спустилась к реке за водой. Она поставила глиняный кувшин на голову и придерживала его рукой, и вся ее тоненькая фигурка словно светилась изнутри. Я помню, как она шла — осторожно, мелкими шажками, стараясь не расплескать воду, — как грациозно покачивались ее бедра. Я прошел мимо нее не останавливаясь, я торопился купить вина для своих друзей, но что-то заставило меня обернуться.

— Любовь с первого взгляда. — Валерия внезапно почувствовала острый укол зависти.

— Мы не сказали друг другу ни слова. Но я почувствовал, что потерял свое сердце навсегда. Нет, я не просто желал эту девушку — мне хотелось стать ее защитником, хотелось, чтобы она сама подарила мне свое сердце.

Валерия с трудом проглотила вставший в горле комок.

— Она тоже обернулась и посмотрела на меня, — продолжал Арден. — И с этой минуты мы поняли, что принадлежим друг другу.

Кто она была, эта женщина? Валерия не решилась спросить.

— А как ты оказался в армии?

— Я родом из богатой семьи, которая всегда отличалась лояльностью по отношению к Риму. У моих родных много земли к югу от Вала. Мы попытались вкусить плоды вашей цивилизации, но остались без гроша в кармане и вдобавок запутались в долгах. Когда мой отец отказался платить, его бросили в тюрьму. Земли наши конфисковали. Он отправился в Рим искать правосудия, но никто не хотел слушать его, а вскоре он заболел и умер. Моя мать так и не смогла оправиться и скоро последовала за ним. Мне оставалось только одно — мстить. Вот я и поступил на службу в легион.

— Ты стал солдатом империи, которую ненавидел?!

— Нет, не ненавидел, во всяком случае — тогда. Я был молод и глуп, считал, что, возможно, мой отец разорился по своей собственной вине, ведь, в конце концов, он же не был римлянином. Я изменил свое имя на римский манер, назвался Ардентием и отправился выполнять свой долг. Вначале я был потрясен — все римское приводило меня в неописуемый восторг. Я помню, как в первый раз услышал рев черни в Колизее. Я охранял генералов, которым приходилось пировать на виллах римских богатеев. Я часто бродил в порту Остии, через который проходят все богатства мира. И мои первые впечатления были в точности как у тебя: Рим — это и есть Вселенная. Рим вечен. Жизнь без Рима невозможна.