Алексей Кондаков - Последний козырь

Павел быстро, но твердо перенес цветными карандашами на бумагу район высадки, боевые порядки в период захвата плацдарма, направление наступления и группировку. В заключение нанес на кальку в двух местах перекрестие линий координатной сетки и два крупных населенных пункта.

— Вот и все, — облегченно сказал Павел. — Наши товарищи получат схему, наложат ее таким же образом на карту и увидят, где высаживается отряд полковника Назарова и что он намерен делать.

Саша восхищенно смотрел на Наумова:

— Ой, как это просто, а я бы не додумался.

— Повесь раму и поставь на место стол.

Уложив карту в конверт, Павел достал текст документов. В этот момент раздался характерный звук, по которому нетрудно было понять, что кто-то вышел по нужде на улицу, но не удосужился дойти до оборудованного для этого места.

«Сейчас увидит свет и может прийти сюда», — подумал Наумов. Быстро заклеив конверт, он положил его в сумку, дал ее Саше.

— Пошли. Я приведу его сюда, а ты обойди по-над забором и положи сумку обратно в комод. Потом принеси бутылку вина. Возьми отвертку.

Он вышел. Темень окружила его.

— Алим Ашахович, это вы? — крикнул Наумов.

— Э-гэ, — ответил Дариев.

— Прошу вас зайти ко мне в летницу.

— Иду-у… — протянул пьяным голосом Дариев.

Наумов поставил на стол стаканы, тарелки и, подождав, когда майор зайдет в кухню, сказал:

— Давайте-ка, Алим Ашахович, взбодримся с вами вином.

— Бр-раво, — приветствовал Дариев.

Напрягая зрение, он внимательно осмотрел стол, плиту и, не обнаружив вина, молча повернулся и пошел в дом.

— Алим Ашахович, — крикнул вслед Наумов, — ординарец сейчас принесет!

— Он пер-рнесет, я пер-рнесет… тр-ри будет.

Павел Алексеевич проверил пистолет и направился вслед за ним.

Из зала раздался свирепый крик Дариева:

— Что ты здесь делаешь?

Саша возился возле комода. Рядом стоял стул, а на нем стопка белья. Второй ящик был закрыт. Полевой сумки не видно. «Наверно, услышал шаги и куда-нибудь сунул», — решил Наумов.

Оттолкнув ординарца, Дариев снял с шеи цепочку с ключом. Торопливо отомкнул ящик, широко раскрыл его, вытащил свою сумку. И уже спокойнее спросил:

— Так что ты здесь делал?

— Ты свободен, Саша, — вмешался Наумов. — Когда нужно, я тебя позову. Я приказал ему взять чистую скатерть для стола. А в чем дело?

Дариев открыл сумку и, увидев что все на месте, успокоился:

— Ничего, все в порядке.

…На рассвете автомобиль был заправлен, и довольные друг другом полковник Наумов и есаул Дариев тепло простились.

После долгих раздумий Павел Алексеевич пришел к выводу, что на генерала Улагая, как командующего Керченским укрепленным районом, возложена важная задача. Он, видимо, должен обеспечить окончательную отмобилизованность отряда, подготовить десантные средства и осуществить их организованную отправку, накануне которой объявить полковнику Назарову боевой приказ.

Несколько позже мимо цирка Труцци прошел молодой солдат. Он спешил.

Перегоняя его, извозчик сбавил ход коня:

— Садись, служивый. Коли по пути — за так подвезу.

Саша вскочил в пролетку:

— В этом свертке, дядя Кирилыч, важные документы. Павел Алексеевич велел срочно передать. Так и сказал: срочно и осторожно.

— Хорошо. Эт я зараз доставлю. Только ты сам будь осторожен.

— Обо мне не беспокойтесь, дядя Кирилыч, я свое дело знаю.

— Знаешь, говоришь? А ты как счас шел? Как на параде: голова — будто на колу, а не на шее… Надобно настраивать себя на каждое дело.

— Я вынужден повторяться, но так невозможно работать, Антон Аркадьевич, мы находимся в полнейшем неведении, и это приносит вред общему делу, — доложил полковник Наумов.

— Конкретнее, батенька мой, конкретнее, а то я стар стал, трудно воспринимаю, — недовольно ответил Домосоенов.

— Каждый понимает: когда разрабатывается крупная операция, то это значит, надо одновременно готовить склады и перевалбазы для снабжения частей с новым боевым предназначением. Это же огромный объем работ. А мы не знаем даже главного направления операции.

Домосоенов после опубликованной в газете «Царь-колокол» статьи о подвиге полковника Наумова стал еще более доверять ему, и это позволяло Павлу ставить вопросы откровеннее. Однако генералу не нравилось стремление своего помощника работать с упреждением событий и, постучав рукой по сейфу, он сказал:

— Согласен, голубчик Павел Алексеевич, чрезмерная тайна приносит больше вреда, чем пользы. Но советую вам: не рвитесь, не зарывайтесь. «Каждому овощу — свое время». Впрочем, я спрошу у Вильчевского.

Генерал тут же связался с начальником управления снабжения при главнокомандующем.

Доводы показались убедительными, и генерал Вильчевский обещал лично давать указания, какие части экипировать и вооружать прежде всего и лучше всего. Однако о просьбе ознакомить с общим замыслом операции он умолчал.

Домосоенов пожал плечами и с досадой бросил телефонную трубку.

— Не понимаю. Ну, будет достигнута внезапность. Это, возможно, позволит захватить плацдарм, а может быть, даже продвинуться в глубь Кубани. Но, ей-богу, результат один: выплеснут на плодородную землю еще одну-две дивизии крови — на том и конец. Совсем перестали ценить жизнь человеческую.

Домосоенов явно проговорился. «Значит, направление новой операции — все-таки Кубань, — отметил про себя Павел. — Но, может быть, это домысел генерала?»

— Извините, Антон Аркадьевич, но я не думаю, чтобы решились идти на Кубань.

— Зачем же тогда отдавать приказ об отводе казачьих частей с фронта? Такое распоряжение уже есть, а вместо них… Впрочем, прочтите сами.

Павел взял отпечатанную на машинке бумагу.

«Приказ главнокомандующего ВСЮР № 3243. Севастополь.

1. Обстановка требует пополнения армии людьми и лошадьми. Вот почему я вынужден был отдать распоряжение о мобилизации в Северной Таврии пяти сроков и о реквизиции лошадей… Взамен уклоняющихся от призывов брать на службу членов той же семьи мужского пола от 17 до 43 лет, а за отсутствием таковых в семье призываемого брать недостающих от общества, в котором имеется место недочета…»

Ниже стояли подписи Врангеля и начальника военного управления генерал-лейтенанта Вязьмитинова.

— Нам приказано обмундировать и вооружить призванных в армию.

Генерал вышел из-за стола, сел в кресло для посетителей и показал Наумову на другое.

— Пододвиньте-ка его сюда, сядьте и послушайте меня, дорогой мой Павел Алексеевич.

Павел перенес кресло, поставил чуть сбоку и сел.

— Как вы думаете, почему это так случилось?.. — Генерал помолчал, не решаясь сказать главного. — Как это могло произойти? Мы ведь имели все: банки, заводы, государство, ученых, армию, военачальников… Они ничегошеньки за душой не имели… А вот свалили нас, да еще всему миру, подумать только, вызов бросили. Откуда они взялись, эти люди? Какая неистовая у них энергия, и что ни личность — на плечах царская голова, а Ленин — сам господь бог, владеет разумом и душами людскими.