Алексей Кондаков - Последний козырь

— Все получилось так, что я только использовал случай поехать на экскурсию в Алупку.

— Ваш вывод из прошлого донесения о том, что цель десантной операции отряда Назарова — поднять восстание казачьей верхушки на Дону, оказался правильным. Назаров — детонатор этого взрыва. Но тут Врангель дал промах: один отряд — это еще одна, хотя и более сильная банда, но не новый фронт борьбы…

— Сейчас, Гавриил Максимович, Врангель, по всему видно, создает широкий фронт десантных операций. И это, по его замыслу, должно объединить многочисленные банды в одно целое, чем уже занялся генерал Фостиков на Кубани.

Павел сообщил, что готовится отряд особого назначения для переброски крупной партии боеприпасов и оружия через Грузию на Северный Кавказ для так называемой «Армии возрождения России».

— Мне приказано сопровождать этот груз, изучить реальные потребности вновь созданной группировки и возможности ее материально-технического снабжения через Грузию.

— Вот как? Да, все это, Павел Алексеевич, серьезнее, чем я представлял… Что вам известно о степени готовности кубанской операции?

— Непосредственно — ничего.

— Хорошо бы добыть копию плана наступательной операции.

— Я об этом думал и подготовил свои соображения.

Наумов изложил разработанный им вариант, хоть и опасный, но выполнимый.

— Ваш план, Павел Алексеевич, мне кажется слишком рискованным. — Лобастов, как бы собираясь с мыслями, потер пальцем переносицу. — Но дело даже не в этом. Видите ли, после провала севастопольского и феодосийского подполья по преступному предложению Бабахана остатки партийных организаций ушли в горы, и рабочие городов фактически остались без политического руководства. Получив указания ЦК партии о коренной перестройке партийной и подпольной работы в Крыму, мы приняли ряд энергичных мер. Наладили связи, сколотили боевые группы. Сейчас силами трех подпольных организаций, в том числе и армейской, готовится серьезная операция. Одной из ее частей является взрыв эшелонов с боеприпасами и вооружением на железнодорожной станции. То есть там, где стоит штабной вагон генерала Улагая. Это, как вы сами понимаете, снимает ваше предложение.

— Но для нас важнее получить план кубанской операции, чем взорвать эшелоны! — убежденно возразил Павел.

— Разумеется, — согласился Лобастов, — однако сейчас уже поздно что-либо изменить…

— А нельзя ли обе операции провести одновременно?

— Одновременно? — переспросил Лобастов. — Над этим надо подумать… Через несколько дней мы встретимся и тогда окончательно решим… Да, — спохватился он, — вы сообщали, что вручили полковнику Богнару взятку в десять тысяч фунтов стерлингов за то, чтобы он своевременно сообщил, когда генерал Шатилов начнет спекуляцию акциями на кубанскую нефть…

— Пока он молчит, и думаю, что может не сказать об этом, чтобы самому заполучить солидный пакет акций на кубанскую нефть. Впрочем, Богнара больше устраивают доллары и стерлинги, чем акции, которые — он понимает это — вряд ли принесут дивиденды.

Лобастов задумался.

— Вы не замечали за собой слежку?

— Сейчас нет. Смерть дьякона Салонова в ту ночь, когда произошел взрыв, не возбудила подозрений у Богнара. Кстати, под шумок вокруг взрыва он расстрелял двух своих сообщников, вышедших из-под его влияния. Это вызвало опасные для него слухи, и его личные враги строят ему разные козни. Словом, он сейчас больше занят своей персоной.

— Хорошо, дня через два я буду в городе. После полуночи… До встречи.

Они вышли в зал. Таня сидела на стуле и задумчиво смотрела прямо перед собой.

— Вижу, собрание картин произвело на вас глубокое впечатление, — сказал Лобастов.

Таня улыбнулась и встала.

— Кое-что интересно. Но далеко не все.

— Да, картины здесь неравноценны, — согласился Лобастов.

Они попрощались.

…Поворот береговой линии открыл отвесные скалы, обрывающиеся в море, огромные каменные глыбы на берегу и узкую ленту каменистого пляжа. На крутых склонах гор густым массивом раскинулся сосновый лес, а среди его зеленых крон разноцветье крыш Алупки. Справа высился дворец Воронцова. Его островерхие башенки подчеркивали родство с величественными скальными зубцами Ай-Петри. Дворец напоминал замок времен поздней готики.

Едва катер причалил, Павел выскочил и протянул руку Тане. Она невольно оперлась на его плечи. Легко приподняв, он поставил ее рядом с собой.

Сойдя на берег, они стали подниматься по тропе в гору, чтобы выйти на аллею, ведущую к имению графа Воронцова.

— Павел Алексеевич… — Таня остановилась и, улыбаясь, показала рукой вверх, где сквозь густые кроны деревьев виднелся клочок неба. — Вам не кажется, что эта тропинка тянется до неба?

Он шагнул к ней и, обняв, привлек к себе.

Таня мягко отстранилась от него.

— Нас видят, Павел Алексеевич.

Наумов увидел на аллее, к которой они направлялись, быстро идущую женщину. Она то и дело беспокойно оглядывалась, а когда свернула на глухую тропу и увидела их, словно споткнулась.

В это время из-за густо поросшего кустарника послышался громкий голос:

— Давай бегом на берег, а я — к павильону! Она не должна далеко уйти!

Женщина бросилась к Наумову. Она была бледна и растеряна, большие черные глаза полны мольбы.

— Господин полковник, — торопливо сказала она, — за мной гонятся хулиганы. Помогите мне.

Для размышления времени не оставалось. Наумов успел лишь оценить, в какой мере она подходит к ним по внешности. Собранные в косу густые черные волосы были закручены сзади в тугой узел, чистое приятное лицо, простенькое, но со вкусом сшитое платье.

Таня опередила Наумова:

— Как ваше имя?

— Зорина Мария Игнатьевна.

— Пойдемте с нами.

— Благодарю вас.

Таня представила Наумова, назвала себя и взяла Зорину под руку.

Павел поразился решительности и смелости, с какой Таня пошла на этот рискованный шаг и втянула его в опасную игру.

Он-то понимал, что от бандитов не бегут в глухое, безлюдное место. Эта женщина от кого-то скрывается… «Кажется, я влип в неприятную историю», — мелькнула у него мысль.

Они вышли на аллею и сразу столкнулись с одним из преследователей. Павел узнал его. Это был тот самый человечек в сером клетчатом костюме, которого полковник Богнар подзывал к себе в день возложения венков к памятнику адмиралу Нахимову.

— Ба! — воскликнул шпик. — Здравия желаю-с, ваше высокоблагородие. — Маленькие глазки его хитро сощурились, усики дернулись. — И вас нижайше приветствую-с, госпожа Строганова. — Он перевел взгляд на их спутницу, готовясь о чем-то спросить.

Наумов сдержанно поздоровался и опередил шпика.

— Приехали погулять или поработать? — по-приятельски спросил он.