Андреа Жапп - Дыхание розы

– Вы так считаете? – улыбаясь, ответил Леоне. – Преимущество заключается в том, что этот инкуб смертен.

После того как Аньян доложил о приходе Леоне, Флорен стал думать, что понадобилось этому чертову госпитальеру в Доме инквизиции. Эта баба Суарси доставляла ему сплошные неприятности. Вскоре начнется допрос с пристрастием. Он очень быстро, по мнению Флорена, закончится окончательным успокоением обвиняемой. Смертью. Несколько часов страданий и воплей все же принесут ему определенное удовлетворение. Разумеется, он мог бы задушить ее в камере и сказать, что она повесилась, чтобы избежать допроса. Такие вещи часто случались. Нет. Она измучила его. И она поплатится за это.

Вслед за Аньяном Леоне вошел в маленький кабинет инквизитора. Молодой клирик сразу же оставил их наедине. Вопреки принятому им решению Флорен, движимый какой-то силой, встал, едва рыцарь переступил порог. Пленительная красота мужчины и очевидная мощь, исходившая от него, ошеломили Флорена. Неуместная, но настойчивая мысль пришла в голову Флорену: ему захотелось соблазнить рыцаря, чтобы унизить того. В конце концов, почему бы и нет? Разумеется, он любил спать с девками, но, если он заставит этого прекрасного госпитальера дрогнуть, он получит великолепное доказательство своей власти. Ведь секс служил ему только для того, чтобы утверждать свою власть.

– Рыцарь, какая честь…

– Честь для меня, господин инквизитор.

Леоне охватило какое-то легкое опьянение, и он почувствовал себя виноватым. Опьянение, которое предшествует самым трудным битвам. Джотто Капелла был слабым противником. А вот человек, стоявший перед ним, принадлежал к числу самых опасных, самых непредсказуемых врагов, с которыми ему когда-либо доводилось встречаться. Джотто Капелла был падшим человеком. Этот же – скопище яда. Леоне упрекнул себя за внезапно возникшее у него своего рода извращенное желание: убить гадину, используя ее же оружие.

– Присаживайтесь, рыцарь, прошу вас. Мой клирик сказал мне, что вас беспокоит судьба мадам де Суарси?

– Речь не идет о ее судьбе, мсье, поскольку я не сомневаюсь, что она находится в лучших руках.

Комплимент польстил Флорену, который одобрил его, изящно кивнув головой.

– Мать мадам де Суарси была близкой подругой моей тетушки. Проезжая по вашему прекрасному краю, чтобы добраться до Парижа, по делам ордена, я подумал, что мог бы помочь ей своей молитвой.

– Гм…

Флорен не сразу смог продолжить разговор. Он лихорадочно искал лучшую стратегию, чтобы соблазнить говорившего с ним красивого мужчину.

– Не окажете ли вы мне милость, брат мой, разрешив встретиться с мадам де Суарси? – продолжал настаивать Леоне спокойным тоном.

Внезапно просьба вернула Флорена к действительности, и он заставил себя улыбнуться.

– Разумеется, рыцарь, мне было бы очень трудно отказать вам в этой ничтожной милости. Я усматриваю в этом бесконечную щедрость представителей вашего ордена.

Внутри у Никола Флорена все кипело. Почему этот рыцарь вмешивается в самый разгар процесса? Ведь его никто не уполномочил. Флорен бесился от того, что ему приходилось подчиняться. Вне ордена никто никогда не знал, какое положение занимал госпитальер, к тому же рыцарь по справедливости и по заслугам: был ли он Великим магистром или простым воином. Следовательно, приходилось соблюдать осторожность. Флорен преодолел решающий этап в своем восхождении к власти, но прекрасно понимал, что ему оставалось сделать еще много шагов. А затем он возвысится над всем, над людьми и над законами. Сейчас было лучше не перечить этому незнакомцу, притвориться, будто он принял решение непредвзято и смиренно. Флорен заговорил:

– Как вы понимаете, речь идет о нарушении нашей процедуры, поскольку вы не состоите с обвиняемой в прямом родстве. Поэтому я прошу вас заверить меня, что ваш визит будет кратким. Процесс мадам де Суарси продолжается.

Леоне встал и поблагодарил, устремив свой взгляд в темные бархатные глаза инквизитора. Флорен вкрадчиво спросил:

– Зайдете ли вы потом, чтобы попрощаться со мной, рыцарь?

– Вы в этом сомневаетесь, мсье?… Не могу поверить, – ответил Леоне слащавым голосом.

Аньян бросился вперед, бормоча маловразумительные слова благодарности, спотыкаясь на каждой ступеньке лестницы, ведущей к камерам. Он так сильно дрожал, что Леоне пришлось самому открыть замок.

– А теперь ступайте, да хранит вас Господь, – поблагодарил Аньяна рыцарь. – Я найду дорогу назад. У меня очень мало времени, но мне хватит… Пока…

– Я столько раз звал вас в своих молитвах, – лепетал Аньян. – Я…

– Ступайте, говорю я вам. Поторопитесь. Поднимайтесь, иначе он забеспокоится.

Аньян исчез за пилястром, словно дружественная тень.

Леоне не чувствовал отвратительного зловония, впитавшегося в стены застенков. Он не видел грязи, темных кругов под глазами, болезненную бледность женщины, с трудом стоявшей перед ним. Эти серо-голубые глаза, внимательно смотревшие на рыцаря, были ему наградой за все его страдания и мучения. Леоне казалось, что она была светом и что он всю свою жизнь мечтал прикоснуться к ней своим взглядом Он упал на колени в вонючий ил, стараясь восстановить дыхание, которого его лишило невыносимое чувство, и прошептал:

– Наконец… Вы, мадам.

– Мсье?

От изнеможения Аньес не могла даже достойно ответить. Она лихорадочно искала причину такой удивительной чести, почему этот госпитальер пришел в ее камеру. Ведь больше ничего не имело смысла.

– Франческо де Леоне, рыцарь по справедливости и по заслугам ордена Святого Иоанна Иерусалимского.

Ничего не понимавшая Аньес изумленно смотрела на него.

– Я пришел издалека, чтобы спасти вас, мадам.

Аньес облизнула пересохшие губы и прокашлялась прежде, чем спросить:

– Сделайте одолжение, встаньте, мсье. Я не понимаю… Граф д'Отон вас…

Значит, Артюс д'Отон был их другом. Это открытие принесло Леоне облегчение.

– Нет, мадам. Я знаю графа лишь по имени и его прекрасной репутации.

– Порой они посылают очаровательных шпионов, чтобы добиться откровенности, – сказала Аньес доверительным тоном, который не обманул Леоне.

– Элевсия де Бофор, мать аббатиса Клэре, приходится мне тетушкой, вернее, должен вам сказать, второй матерью, поскольку она воспитала меня после гибели своей сестры Клэр в Сен-Жан-д'Акр.

Несмотря на изнеможение, в памяти Аньес всплыло смутное воспоминание. Жанна д'Амблен действительно ей говорила, что аббатиса взяла к себе племянника после кровавого поражения, ознаменовавшего собой крах христианского Востока. Наконец она смогла позволить себе сесть на скамью. Рыцарь добавил:

– У нас очень мало времени, мадам.