Камран Паша - Тень мечей

И за свой грех — прелюбодеяние с иудейкой — он заплатил страшную цену. Мириам оказалась в плену у неверных, в рабстве, и, скорее всего, навсегда. А Ясмин он был вынужден казнить, пока ее зловещие козни не вызвали волну смертей и сплетен, которые разделили бы его придворных на два враждующих лагеря в то время, когда враг стоит у ворот Иерусалима. В своих Отчаянных попытках заполнить ужасающую пустоту в сердце султан погубил двух женщин, единственных, кому удавалось пробиться сквозь окутывавшую его пустоту.

Саладин отмахнулся от грустных мыслей, пока не прорвало плотину печали и грусти, воздвигнутую в его душе десятилетиями войны и измен. Султан понимал: если дать волю чувствам, его поглотит горе, граничащее с безумием, и жизни сотен тысяч ни в чем не повинных людей в Палестине будут брошены на алтарь его жалости к себе. Необходимо сохранять ясный ум, твердое, как дамасская сталь, сердце, если он хочет провести свой государственный корабль через эту последнюю бурю невредимым.

Поэтому-то он и стоял сегодня перед мечетью «Купол скалы», где Небо и Земля были едины испокон веку. Он пришел просить своего невидимого Бога провести его сквозь непроницаемую завесу истории, которая окутывает туманом его путь. И вымаливать прощение за то, что в очередной раз Священный город доведен до беды.

Саладин поднялся по древним каменным ступеням, ведущим к «Куполу», прошел через Врата Очищения, состоящие из четырех арок. Коснулся старинного бронзового молотка на западных воротах святилища, потом медленно шагнул через порог.

Внутри «Купол» ярко освещали десятки медных светильников, расположенных по стенам. Те, кто раньше видел «Купол» лишь снаружи, были бы поражены, обнаружив, что его внешняя красота — лишь бледная тень внутреннего великолепия. Каждая из восьми стен мечети была украшена витражами в два человеческих роста, пол устлан дорогими красно-зелеными коврами, привезенными из самой Персии и Самарканда. Крыша, выложенная золотой плиткой с самоцветами, представляла собой замысловатую, стремящуюся в бесконечность конструкцию из перекрывающих друг друга кругов.

В центре великого памятника, прямо под «Куполом», находилась «Сахра», окруженная оградой из резного кедра, Скала Авраама. Саладин подошел к массивной каменной глыбе, похожей на конское копыто, — с одной стороны прямой как стрела, с другой — изогнутой, словно полумесяц. Султан подивился, как мог этот крутой валун сыграть основную роль в истории творения. Евреям Камень Основания служил фундаментом святая святых, где в течение сотен лет хранился ковчег Завета. Для христиан он был последним напоминанием о храме Ирода Великого, где Христос обличал властолюбивых священников и жадных торгашей. Для мусульман же в нем заключалось нечто большее: отсюда Пророк Мухаммед вознесся на небеса во время своего легендарного мираджа — волшебного путешествия, которое закончилось преклонением Пророка перед троном Всевышнего. Считалось, что мир вращается вокруг камня и однажды на этой скале возникнет архангел Исрафил и вострубит, возвещая день Страшного суда и воскрешения мертвых.

Конечно, Саладин уважал правила, которые предписывали правоверным держаться на почтительном расстоянии от Камня, но сегодня султан отодвинул деревянное ограждение и нагнулся, чтобы прикоснуться к холодной серой поверхности, словно желал доказать себе, что это всего лишь камень — обычный камень, хотя и избранный Богом для великой цели. У него вдруг промелькнула мысль, что он сам ничем не отличается от этого камня. Обычный человек, которому судьбой, однако, предначертано навсегда оставаться в стороне от близких и творить историю.

— Я всегда удивлялся, о Сахра, летописи времен, — произнес султан, обращаясь к святому камню и собственному сердцу. — Ты находишься здесь с дней Адама. Ты видела Потоп, взлет и падение империй. Наш отец Авраам готов был принести в жертву своего сына на твоей холодной поверхности. Давид, Соломон, Иисус… Они все стояли здесь же, где сейчас стою я. И наш Пророк Мухаммед вознесся на небо, когда коснулся ногами твоего священного камня. Тем не менее ты никогда никому не отвечала. Какие тайны ты хранишь? Быть может, сегодня ты наконец ответишь утомленному воину?

Несмотря на его мольбу, Сахра хранила вечное молчание. Но султан продолжал говорить, пристально всматриваясь в скрытые тенями расщелины и одновременно заглядывая все глубже в собственную душу.

— Мне страшно, друг мой, — признался султан. Никогда раньше он не произносил этих слов вслух. — Мне еще ни разу в жизни не было так страшно. Всю свою жизнь я посвятил войне с франками. Я даже не могу вспомнить каких-то иных желаний. Но всему, по крайней мере сделанному не из камня, приходит конец. Вот и моя война подходит к концу.

Саладин взглянул на уходящий ввысь прямо над его головой «Купол скалы», пробежал глазами по великолепным кольцам стихов из Корана, выгравированных затейливой вязью на золоте; кольца постепенно сужались, уходя по спирали к самому центру огромного купола. Мало кто мог любоваться внутренним убранством «Купола», не встав в благоговейном трепете на колени. Как будто слепой удивительным образом прозрел, чтобы воззриться на само солнце. В этом и заключалась тайна Куббат ас-Сахры — величайшая красота находилась внутри храма. Совсем как человеческая душа.

— Понимаешь, я не боюсь ни умереть, ни потерпеть поражение от франков, — говорил Саладин вечным силам, чье присутствие ощущал, когда всматривался в гипнотизирующую золотую спираль. — Я всегда к этому готов. Нет, святой Камень, я боюсь лишь одного.

Саладин опустил глаза и пал на колени, когда вслух признал правду, которой всегда страшился.

— Когда сражение закончится — победой ли, поражением ли, — мне незачем станет жить, — признался султан, борясь со странным холодком, пробежавшим по спине, как только он выпустил из своей души самого опасного демона. — Все, что последует за этой битвой, покрыто мраком. — По щекам Саладина помимо его воли заструились слезы. Из груди вырвалось ужасное рыдание, которое долгое время он сдерживал в себе. — Вот этой неизвестности, о Сахра, я и боюсь больше всего.

Саладин — самый могущественный на Земле человек — стоял на коленях, ища утешения у высших сил, которые (так он чувствовал) были сегодня с ним. Тишина, более глубокая и полная, чем в момент его молитвы и признания, окутала святыню. Султан почувствовал, как веки его тяжелеют и после двух бессонных ночей он погружается в сон.

В этой гробовой тишине — словно на него опустилась дремота — открылось наконец хранилище воспоминаний. Он увидел перед собой всю свою жизнь — так, говорят, случается с людьми перед смертью. А потом видение разрослось и поглотило его…