Камран Паша - Тень мечей

Мириам оттеснила Маймонида назад, подальше от дерущихся христиан. И этих людей называют союзниками? Они все безумцы! Во время их поездки, дивясь благородному поведению Уильяма, она позволила себе забыться и даже начала подумывать о том, что, вероятно, недооценила франков. Возможно, среди них встречаются умные и миролюбивые люди. Но сейчас, глядя на то, как этот «очаровательный» рыцарь безжалостно лишает жизни своих противников, она поняла, что эти люди мазаны одним миром, — просто некоторые из них лучше остальных скрывают свою истинную сущность. Крестоносцы — настоящие животные.

Мириам захотелось убежать из этого логова безумцев, скрыться где-нибудь. Уж лучше находиться в темных, кишащих пумами горах, которые окружают лагерь, чем провести еще хоть одну минуту в логове этих демонов. Но когда она обернулась и потянула за руку дядю, то увидела, что их окружили. Сотни крестоносцев вывалились из палаток, заслышав шум, возникший из-за суматохи возле командного шатра. А она стояла перед ними с непокрытой головой. По всем понятиям, во всех значениях — практически голой.

Мужчины приближались к Мириам, их грязные руки тянулись к ней, словно джинны из ее детских кошмаров, словно безликие чудовища, которые прятались у нее под кроватью и ждали, когда она провалится под землю в геенну огненную в день Страшного суда, чтобы заключить ее в удушающие объятия.

— НЕТ!

Это кричал Уильям. Она скорее почувствовала, нежели увидела, как он встал между ней и этой ненасытной, движимой похотью толпой. На его мече, мерцая в лунном свете темно-красным огнем, все еще была кровь его братьев-христиан. Она увидела, как он бросил что-то перед собой на землю, и чуть не лишилась чувств, когда поняла, что это такое. Он швырнул отрубленную руку стража-итальянца, и пальцы все еще продолжали дергаться от ужасных мышечных сокращений.

— Любой, кто хоть пальцем прикоснется к ним, лишится руки, — предупредил Уильям. — Они под защитой дома Тюдоров.

Мириам увидела, что воины как один отшатнулись, словно ими двигал не только металл в голосе Уильяма. Казалось, невидимая высшая сила решила укрыть иудеев от озлобленной толпы своими крыльями. Мириам знала, что мусульмане любят такие сказки, сам Пророк обращался к сильным образам, чтобы поднять боевой дух на поле битвы, но она считала, что это всего лишь стремление принять желаемое за действительное. Вполне возможно, она поспешила списать духовный мир на игру воображения. Независимо от того, какой природы была сила, заставившая в тот момент присмиреть ветреные берега Акры, Мириам была ей благодарна от всего своего неистово колотящегося сердца.

Без лишних слов Уильям повернулся и повел их к малиновому шатру. Стражи продолжали валяться на земле и словно дети рыдали от полученных увечий. Мириам постаралась не обращать внимания на лужу крови на пороге, когда последовала за Маймонидом внутрь королевского шатра.

Внутри убранство было довольно скудным, хотя песчаный пол устилали медвежьи шкуры. На простой кровати, сплетенной из веревок, лежал человек. Волосы спутались от пота, но продолжали отливать медью, по цвету напоминая закат в тот час, когда солнце скрывается за морем. Глаза его были закрыты, и он, казалось, не осознавал присутствия посторонних, хотя Мириам видела, что больной не спит. Все его тело сотрясалось от озноба.

Значит, вот он, великий Ричард Аквитанский, известный легковерным французам как Львиное Сердце, а остальному цивилизованному миру как беспощадный убийца. Мириам не смогла сдержать презрительного удовлетворения от жалкого вида человека, который прибыл с намерением убить ее народ и изгнать его со Святой земли. Она бросила взгляд на дядю, но не смогла понять, о чем он думает. В этот момент Маймонид полностью сосредоточился на больном. Осмотрев умирающего короля, он стал рыться в своей кожаной сумке, вытаскивая мази. Ее дядя был настолько набожным человеком, что Мириам сомневалась, что в его душе могут возникнуть хоть какие-нибудь злые, мстительные мысли. И очень хорошо — ее темных мыслей хватит на двоих.

— Что все это означает?

Мириам обернулась на раздавшийся за спиной голос. У входа в шатер стоял мужчина с седеющими волосами и уродливым шрамом на левой щеке. За его спиной возвышались трое рослых, плечистых солдат, головы которых были защищены шлемами с назатыльниками, а арбалеты нацелены прямо на Маймонида и его племянницу.

Уильям, выйдя вперед, стал между лучниками и безбожниками.

— Это врачи, лорд Конрад, — ровным голосом, без тени страха ответил он. — Я обязан спасти своего короля.

Ах, это и есть бесславный Конрад, соперник Ричарда за главенство над войском крестоносцев! Мириам пристально наблюдала, как Конрад, сжав кулаки, подошел к Уильяму. Потом ее взгляд упал на шрам под его левым глазом. В следующее мгновение внутри у нее все сжалось. Было что-то пугающе знакомое в облике этого Конрада. У девушки появилось ощущение, что она видела его раньше, но не могла вспомнить, где и когда именно. Или, если быть более точной, одна ее часть не желала этого вспоминать.

Конрад походил на нависшую грозовую тучу, которая вот-вот взорвется потоком оскорблений, брошенных в бесстрастное лицо Уильяма. Потом Мириам заметила, как Конрад, окинув взглядом ее дядю, вдруг побледнел. Когда она увидела, на что он смотрит, то побледнела сама.

Маймонид, войдя в шатер, сбросил тяжелые крестьянские одежды, чтобы они не сковывали движений во время осмотра царственного пациента. На нем была простая хламида и мешковатые штаны — обычный наряд торговца овощами и фруктами на восточном базаре. Но по какой-то совершенно непостижимой, безрассудной, безумной причине он надел на шею простой бронзовый амулет. В форме звезды Давида.

Мириам самой захотелось протянуть руки и задушить Маймонида, но она в ужасе замерла на месте. Она не могла себе представить, что подтолкнуло дядю надеть такую безделицу, по которой можно было с легкостью определить, кто они. Представители народа, который франки ненавидели даже больше, чем мусульман. Иудеи.

— Он… он… — Казалось, Конрад настолько был сбит с толку, что лишился речи. А потом разразилась буря. — Как ты посмел привести сюда иудеев? Отвечай! — обнажив свой меч, крикнул Конрад.

Несмотря на то что ситуация грозила перерасти в геенну огненную, Уильям оставался невозмутимым.

— Ты еще не король Иерусалима, маркграф, — ответил рыцарь неестественно спокойным голосом, всем своим видом показывая, что он не боится распалить гнев Конрада дальнейшими оскорблениями. — По крайней мере, для моих воинов, которые, я должен напомнить, вдвое превосходят по численности твою истощенную армию. Наш король — Ричард, и, пока мой господин дышит, я подчиняюсь только ему.