Михаил Шевердин - Набат. Агатовый перстень

— Значит, дальше не поедем?

Около Файзи сидел Алаярбек Даниарбек и, оживлен­но объясняя что-то, чертил на песке какие-то линии и кружочки.

— Вам, Алаярбек Даниарбек, только карты чер­тить, — улыбнулся доктор. Раздевшись, он сидел за кам­нем у самой воды и, подставив спину солнечным лучам, загорал. Его Амирджанов и не заметил сначала.

— Немножко знаем, — ответил не без самодовольства Алаярбек Даниарбек. — Немножко анжинер. Пантелей­мон Кондратьевич учил.

— Так ты говоришь, мы пройдем там через хребет? А ты дорогу не напутаешь? — спросил Файзи.

На лице Алаярбека Даниарбека возникло выражение такого пренебрежительного недоумения, что Файзи только улыбнулся. Теперь Амирджанов счёл необходимым вмешаться:

— Хорошо бы сейчас пообедать.

Изумленно Файзи поднял голову. Увидев толстую распаренную физиономию Амирджанова, он покачал головой.

— Мы спешим, товарищ Амирджанов, мы сейчас поедем дальше.

Весть ошеломила Амирджанова и привела в дрожь. Раздраженным тоном он заговорил, встав в позу оратора на собрании:

— Я имею высказать три основных положения. Пер­вое — меня удивляет, почему мы свернули с приличной, удобной дороги на опасную тропу и едем вместо Ягноба неизвестно куда. Второе — я не понимаю, почему нужно доводить людской и конский состав отряда до полнейше­го изнурения. Третье — на каком основании вы, товарищ Файзи, игнорируете меня, военного комиссара, человека, имеющего заслуги перед революцией и свободой? Чет-вёртое...

— Простите, — кашлянув, неторопливо прервал его речь Файзи. — Кажется, вы сказали, что у вас только три положения, а сейчас вы начали четвёртое. Я боюсь — у вас много ещё найдётся положений, а мы спешим...

— Я требую, — крикнул Амирджанов, и голос его перешёл в фальцет, что было очень странно при его грузной фигуре, — я сейчас же требую повернуть отряд на главную дорогу и идти по намеченному марш­руту.

Тогда Файзи поднялся и подошел к доктору.

— Брат мой, вы, кажется, хотели искупаться... Купай­тесь, мы сейчас уезжаем.

— Я быстро! — проговорил доктор и тихо добавил: — Но с ним нелегко. Ему не место в отряде.

— Спутником слепого будь, спутником бессердечно­го не будь, — подсказал Алаярбек Даниарбек.

— Но что делать?! У него мандат. А нос свой не от­режешь, если даже он вонючий.

Через минуту доктор плыл уже, отдуваясь и фыркая, по озеру. Его тело легко скользило в глуби тёмно-синей, удивительно прозрачной воды.

Следя глазами за плывущим доктором, Файзи вер­нулся к своей скале.

— Товарищ Амирджанов, я не собираюсь отнимать у вас ваших заслуг, но партия большевиков доверила отряд мне, рабочему Файзи. И я отвечаю за него и за жизнь бойцов.

— Что касается дороги, — почтительно, но с явной издёвкой вставил Алаярбек Даниарбек, — то дорог много в горах.

Файзи подошел к бойцам.

— Ну как, отдохнули?

— Отдохнули! — раздались голоса.

— Что ж, давайте, друзья, подтяните подпруги и садитесь на коней. Поедем дальше, а вот он, — и Файза показал на Алаярбека Даниарбека, — поведёт нас...

Вскоре кони весело бежали по широкому плоскому берегу горной реки. Они только что спустились с круто­го перевала, носящего странное название «Ушёл — не ушёл», и им предстояло через несколько минут снова взбираться на подъём, ведущий, по мнению Алаярбека Даниарбека, «к господним ангелам» на четвёртое или шестое небо.

Крутой подъём начался.

Места пошли далёкие и глухие, Тропа металась и прыгала среди титанического нагромождения вершин, скал, утёсов.

Появление всадников отряда навело панику на жи­телей крохотного селения. Они сначала попросту попря­тались среди гигантских камней, заросших засыпанным розовыми и желтыми цветами шиповником, и только плач детишек выдавал их, показывая, что есть еще здесь жизнь среди голых и угрюмых скал. Весь горный киш­лак состоял из пяти-шести очень длинных двухэтажных построек. В каждой из них жило по несколько больших семей.

Постройки заинтересовали доктора, и, несмотря на усталость, он кинулся осматривать и зарисовывать их: «Понимаете, Алаярбек Даниарбек, перед нами пережит­ки первобытной общины. Видите дома первобытной фратрии?» Но Алаярбека Даниарбека больше интересовало, что варится в котлах, стоящих на очагах. Кроме того, он в тайниках души потерял уверенность, что отряд легко сможет выбраться из хаоса хребтов. Поэтому он раскопал пять-шесть очень пугливых старичков и обрушился на них с расспросами. Но старцы уверяли, что селение стоит само по себе, что здесь край света и дорог дальше нет, что вообще из селения нет никуда путей, что ледяной перевал завалило зимой небывалым снегом и невозможно через него пройти, что старый мост снесло по милости бога уже десять лет назад, а нового построить не сумели, что хода через хребет нет, что вообще-де лучше им вернуться старым путем. Но вдруг появился человек с ружьем и с соколом на руке, оказавшийся местным охотником-мергеном. Он выслу­шал речь Алаярбека Даниарбека, послушал Файзи и заговорил. Старики, по его заявлению, ничего не знают. Со (времен потопа, когда на Хазрете Султане останав­ливался Ноев ковчег, с самого сотворения мира, никто и никогда из стариков и молодых никуда из селения не уходил, кроме него, мергена, потому никто ничего не смыслит в дорогах и перевалах, кроме него, мергена, никто им не сможет рассказать о дороге, опять-таки кроме него, мергена. И только он, мерген, знает о давно позабытом перевале, через который можно пробраться в урочище Дере-и-Никан, что обращено лицом к солнцу, то есть в сторону южного климата. Но дорога очень пло­хая, и в такое время года по ней идти могут только безумцы...

Он еще не кончил говорить, как раздался визгливый голос Амирджанова.

— Вам придётся вернуться, — кричал он.

Так как Файзи не счёл нужным даже ответить, Амирджанов с раздражением продолжал:

— Да, да, хоть вы изволите пренебрегать моими сове­тами, на этот раз вам придётся послушать меня. — Встав в позу, он громко, чтобы его слышали все бойцы отряда, произнёс нечто вроде импровизированной речи:

— Вы безумец, Файзи дорогой, вы погубите таких прекрасных людей, цвет рабочего класса Бухары. Вы понимаете, что делаете? Вы все замерзнете и преврати­тесь в лед, и вас навеки погребет в своих снегах Хазрет-Султан. Берегитесь, смотрите на тучу, одевшую его вер­шину. Друзья, мне сказали здешние дехкане, что три дня на перевалах будет ужасный буран. Опомнитесь, Файзи. Наконец я, как представитель советской власти, запрещаю вам безумство. Я...

Тогда Файзи подошёл к Амирджанову вплотную, и ловя его уклоняющийся в сторону взгляд, воскликнул:

— Нет, смотрите прямо, смотрите мне в глаза, или клянусь, я заставлю вас смотреть.