Богдан Сушинский - Саблями крещенные

Тут уже рассмеялась баронесса фон Вайнцгардт. В эти секунды она показалась д’Артаньяну особенно прекрасной. Лицо ее напоминало лик греческой полубогини. Спадающий чуть ли не до земли пурпурный плащ создавал вокруг нее ореол воинственности и загадочности.

— О чем это барон? — наклонился к ней д’Артаньян, составлявший вместе с Кобургом личную охрану баронессы. Он спросил это по-французски.

— Предлагал стать его женой, — брезгливо проворчала Лили по-немецки и достаточно громко для того, чтобы мог расслышать Михаэль. — Единственное, видите ли, условие, при котором барон согласен терпеть меня в моем же замке.

— Для меня всегда оставалось загадкой, каким образом германские рыцари добиваются рук своих прекрасных дам, — довольно улыбнулся лейтенант. — Отныне этой загадки больше не существует. И… клянусь пером на шляпе гасконца.

— Это еще кто такой? — кажется, только теперь обратил внимание на присутствие здесь мушкетера барон фон Вайнцгардт. — По какому праву пребывает в моих владениях?

— Он — мой гость.

— Граф д’Артаньян, — вежливо приподнял шляпу лейтенант. — Мушкетер его королевского величества, с вашего позволения.

Шарль понимал, что стычки не избежать. Все заключалось в том, чтобы предугадать момент атаки. Воины барона расположились полукругом, шагах в десяти позади своего предводителя. И сами они, и тяжеловесные упитанные кони их оставались молчаливыми и неподвижными, словно привезенные откуда-то статуи, которых не спешили перетаскивать в замок.

«Чего ждать? Пора бы уже и к делу», — подумал д’Артаньян, посматривая в сторону рощи, в которой, за изломом плато, скрывались обоз и солдаты капитана Стомвеля.

— Мне показалось, барон, что вы недовольны моим пребыванием здесь? Нет? Ошибся? Тогда не слышу извинений.

Француз понимал, что прибегает к банальному мушкетерскому приему старого дуэлянта. Но что еще он мог предложить сейчас барону, который таким дичайшим образом решил заполучить себе в жены прекрасную кузину вместе с ее замком? Больше всего лейтенант опасался как раз того, что визит барона закончится ничем. Он понимал: «мирный исход немирного визита Михаэля — всего лишь отсрочка, которая рано или поздно закончится нападением на Вайнцгардт.

— Как только я войду в замок, обещаю повесить вас первым, граф. На этих вот воротах. Причем собственноручно.

Исключительно из своей прирожденной вежливости д’Артаньян оглянулся. В конце концов, он имел право видеть ту надвратную поперечину, на которой его обещают вздернуть. Правда, при этом он успел заметить то, чего до сих пор не заметил барон фон Вайнцгардт, — притаившихся по обе стороны ворот спешенных, вооруженных ружьями и пистолетами мушкетеров. Они тоже ждали. Обещание барона заинтриговало их не меньше, чем д’Артаньяна.

— Так, может, вы сделаете это сейчас же? — предложил гасконец. — Иначе наши воины решат, что мы зря теряем время.

— Слушайте, баронесса, уберите отсюда этого грязного лягушатника, — напыщенно прокряхтел барон. — Не вводите меня в грех. И пусть он не думает, что я снизойду до того, что стану драться с ним на дуэли.

— Вы правы, барон: пристрастие моих соотечественников к лягушкам общеизвестно, — мирно признал мушкетер и столь же миролюбиво извлек из ножен меч. Он владел им куда менее искусно, чем шпагой, но Кобург предупредил, что барон и его люди вооружены мечами, а посему идти на них со шпагой — все равно, что мчаться на провансальской лошадке навстречу боевому слону.

— А вам, баронесса Лили, я даю ровно два дня для того, чтобы вы убрались в свою Саксонию и навсегда забыли об этих краях, — игнорировал его приготовления барон фон Вайнцгардт. — Ровно два дня. И постарайтесь, чтобы ваше имущество поместилось на трех повозках. Я скорее разрушу этот замок, чем позволю хозяйничать в нем безродным саксонским выродкам.

«Все, что он мог сказать, он уже сказал, — холодно вскипел д’Артаньян. — Самое время. Только бы не было здесь Лили».

— В крепость, баронесса, в крепость, — нетерпеливо и жестко потребовал мушкетер, обращаясь к Лили. — Переговоры кончились. Сватанье откладывается.

— Вы так считаете? — взметнула подбородком Лили. — Барон еще не получил моего ответа.

Никто не заметил, как она выхватила пистолет. Пробив полу ее пурпурного плаща, пуля ранила в бедро стоящего за кузеном воина.

Воины барона тоже схватились за оружие, но Михаэлю хватило ума выхватить меч и, подняв его вверх, прокричать:

— Никому не стрелять! Я не хочу, чтобы возвращение замка превратилось в его захват со злодейским убийством баронессы!

Насколько искренними были слова барона — это уже никого не интересовало. Да и вряд ли воины обратили внимание на них. Куда важнее было то, что пока Михаэль выкрикивал эти слова, баронесса и ее оруженосцы спешились и, укрывшись за крупами лошадей, прицелились в них из пистолетов. Но еще большее впечатление произвело то, что шестеро мушкетеров выбежали из замка и расположились за обводным рвом. Приблизительно столько же ружей смотрело на них из бойниц по обе стороны ворот.

Пока что больше никто не стрелял. Выстрел девушки — не в счет. Стычку еще можно было предотвратить. Очевидно, барон так и намеревался поступить. Он отошел к своим людям и вместе с ними начал медленно пятиться, уходя подальше от ворот.

— И все же им нужно дать бой, Лили! — прокричал д’Артаньян. — Поскорее укройтесь в крепости, мы вас прикроем!

— Я такой же воин, как и все остальные, — ответила баронесса, держа руку с пистолетом на седле своего нервно вздрагивающего и явно небоевого коня.

— Их нужно усмирить уже сегодня, иначе они придут сюда в наше отсутствие, и тогда уже защитить вас будет некому.

— Мы будем защищать замок с его крепостных стен, — ответила Лили, однако ее решительность лейтенанта мушкетеров не впечатлила.

— Этот выстрел я прощаю вам только потому, — вновь прозвучал голос барона фон Вайнцгардта, — что это был всего лишь выстрел испуганной женщины. Но через два дня, на рассвете, я вновь появлюсь здесь! И горе тому из ваших саксонских ублюдков, кого я застану в стенах замка!

Будучи уверенным, что в спины им стрелять не станут, барон и его люди повернулись и начали медленно отдаляться. В ту же минуту д’Артаньян и Отто Кобург вновь оказались в седлах. Метнулись к оставшимся по ту сторону ворот коням и королевские мушкетеры. Однако ни барон фон Вайнцгардт, ни даже Лили еще не догадывались, что д’Артаньян предусмотрел совершенно иной исход визита.

У того места, где через узкую каменистую котловину дорога спускалась на нижний ярус склона, вдруг появились четыре всадника. Шарлю не нужно было видеть их, чтобы понять, что это за люди. Первым устремился к котловине виконт де Морель. Вслед за ним мчался со своими двумя солдатами тот самый сержант Пикандэ с обгоревшей щекой, который постоянно командовал дозором обоза, и шведский посланник Оливеберг, так и решивший до конца пути оставаться лейтенантом Гарденом.