Богдан Сушинский - Рыцари Дикого поля

— Теперь секретов от вас нет. Тем более что на острове ставка моя пробудет недолго. Вам хорошо известно, что казаки приглашают иностранцев даже на Сечь. Просто-напросто не хочу, чтобы мои казаки знали, что среди пленных находится ваш сын. Еще неизвестно, какой торг они попытались бы устроить.

— Неужели ваши аскеры все еще не знают об этом? — изумился Тугай-бей.

— Никто, кроме моего сына Тимоша. Все считают, что я потребую выкуп за воинов из нескольких известных татарских родов.

— Вы станете мудрым правителем, полковник. Ваша столица будет там, где находилась столица киевских князей. Великим правителем станете. Мурза Тугай-бей редко ошибается, он — из рода ногайских оракулов.

Тугай-бей хотел еще что-то добавить, но в это время оба заметили, как из-за возвышенности, подступающей к тому берегу лимана, вырвалась небольшая кавалькада. Поднявшись на каменистое плато, похожее на огромный стол, за которым мог пиршествовать целый полк, конники на минуту задержались, вглядываясь в две фигуры на той стороне залива, а затем, рассыпавшись веером, со свистом и гиканьем понеслись в долину.

— Встречай сына, Тугай-бей! — крикнул Хмельницкий, тоже пуская своего коня вскачь. — Теперь не ошибешься, поскольку я своего узнал.

Весь вечер горели у хутора костры. Весь вечер сотни татар и казаков, образовав несколько больших кругов, вместе ели украинский кулеш и татарскую бастурму [33] Бастурма — вяленая на солнце и особым способом приготовленная баранина или говядина. , пили вино и привезенную ордынцами бузу [34] Буза — слабоалкогольный густой и сладкий напиток казахов, татар, башкир, крымских татар, сделан был из слегка забродившего проса; известен был также на Руси, где приготавливался из овсяной, просяной или гречневой муки так же, как пиво, но без использования хмеля. .

Это было странное воинское братство, казавшееся Хмельницкому нереальным уже в самой своей житейской обыденности: татары и казаки едят из одного котла, пьют из одних кувшинов! Лагерь охраняют общие татарско-казачьи разъезды. Случалось ли еще когда-нибудь такое в истории Сечи, истории Запорожского казачества?

Хмельницкому не раз приходилось общаться с турками и с татарами. Он хорошо знал характеры и нравы этих людей и был удивлен, что сегодня ордынцы ни разу не прибегли к какой-либо хитрости, не попытались посеять недоверие.

— Вот так же сойдутся когда-нибудь две наши армии, — задумчиво проговорил Тугай-бей, принимая от Хмельницкого кружку с вином. Вопреки обычаю, он позволял себе этот грех и даже не пытался скрывать его от своих сотников и слуг.

— Это будет непобедимое войско, — поддержал его атаман. — Против татарской конницы и казачьей пехоты, укрепленной трофейной артиллерией, вряд ли устоит хотя бы одна армия мира.

— Не надейтесь, полковник, что в этот раз воинов моих будет много, но все же они придут. В то время как правитель Бахчисарая вообще не пришлет ни одного своего всадника. Выждет, увидит, как будут складываться первые наши сражения… Попробует поторговаться с королем Польши. Разведает, как отнесутся к его затее в Стамбуле…

— Так все же… Сколько воинов вы сможете привести с собой, досточтимый мурза?!

— Не более пяти тысяч.

— И еще столько же свободных оседланных коней.

Мурза вопросительно взглянул на Хмельницкого.

— Выступая в поход, татарские воины всегда берут с собой одного или двух запасных коней.

— Пусть на сей раз они возьмут двух, ведь по породе своей ваши кони отличаются от наших. Если это условие будет выполнено, ваши воины нужны будут нам в основном для того, чтобы криком и самим видом своим наводить ужас на польских легионеров. А на свободных татарских лошадок мы посадим казаков, одетых так, что ни один лях не отличит их от настоящих аскеров Тугай-бея.

Мурза коротко, понимающе рассмеялся.

— Я позабочусь о том, чтобы у каждого воина нашлось по два свободных коня.

Сыновья сидели у соседнего костра. Военачальники посматривали в их сторону, однако к себе не приглашали. Там сидели полководцы, которые должны прийти им на смену. Много ли будет у них потом времени, чтобы вот так спокойно побеседовать?

Как только солнце поднялось достаточно высоко, чтобы немного прогреть степь, оба лагеря проснулись, и воины, преодолев вброд речушку, остановились на левом ее берегу двумя отрядами, между которыми оказались полковник Хмельницкий и Тугай-бей со своим сыном.

Пора было прощаться, однако Хмельницкий все тянул и тянул с последними словами, нетерпеливо посматривая в сторону хутора. У Тугай-бея это вызвало удивление. Но вот, наконец, из одной из усадеб в сопровождении двух оруженосцев выехал Тимош. Он вел с собой подаренного вчера Тугай-беем скакуна, к седлу которого были приторочены ковер и кожаный мешок с остальными дарами.

— Султан-Арзы! — еще издали прокричал сотник по-татарски. — Передаривать подарки у нас тоже не принято! Кроме тех, которые подарил отец. Прими же от меня то, что принадлежало мне!

Султан-Арзы не знал, что то, что ему дарят, не далее как вчера было подарено полковнику Хмельницкому его отцом. И не обратил внимания на то, как округлилисъ от удивления глаза сурового Тугай-бея.

Увидев столь богатые дары, Султан-Арзы выстрелил вверх из подаренного ему пистолета, отвернув уголок ковра, восхищенно почмокал языком. А затем, отдав свою саблю одному из оруженосцев, заменил ее саблей, подаренной Тимошем, и поспешил пересесть на скакуна.

— Возможно, это не полностью соответствует древним обычаям наших народов, дорогой Тугай-бей, — произнес полковник, улыбаясь. — Но ведь мы должны согласиться, что дети имеют право на свои собственные обычаи, которые станут для их внуков священными.

— И все же мне не совсем понятно… — попробовал было возразить Тугай-бей, хотя в душе обрадовался, что все это богатство вновь принадлежит его роду. Он никогда не слыл щедрым, никакие святости традиций и обычаев не могли раздробить каменья его прирожденной скупости.

— Зато до конца дней своих буду спать спокойно, твердо зная, что сын ваш получил свободу без каких-либо даров, очень смахивающих все на тот же выкуп [35] Здесь интерпретируется исторический факт. Налаживать отношения с перекопским мурзой Тугай-беем и с Крымом в целом Богдан Хмельницкий начал с того, что без какого-либо выкупа освободил сына мурзы из плена, добившись того, чтобы мурза лично прибыл за ним в ставку повстанцев. В благодарность за это мурза дал ему отряд своих воинов, а также активно склонял к сотрудничеству с казаками других мурз и самого хана. .

Запрокинув голову, Тугай-бей коротко, хищно рассмеялся и отсалютовал Хмельницкому взметнувшейся вверх саблей.