Александр Чиненков - Крещенные кровью

С унылым видом он подошел к прилавку, ощущая слабость во всем теле.

– Не извольте беспокоиться, Иван Ильич, – подал голос Егор Мехельсон. – Дело вовсе не в том, что наша лавка хуже других, и даже не в том, что мы будто бы торговать не умеем. Покупатели нынче бедны, как мыши церковные…

Время приближалось к полудню. Людей на рынке становилось все меньше, а лавка скопцов имела выручки с гулькин нос.

– Эдак дело не пойдет, – заявил с понурым видом Ивашка. – Надо искать иные пути добычи денег.

– Еще только полдень, к чему печалиться, – попытался успокоить его Мехельсон.

Но охваченный тоской Сафронов прошелся взад-вперед по лавке, перебирая в памяти все способы, с помощью которых можно было бы дать толчок бизнесу. Но подобрать что-нибудь подходящее оказалось не так-то просто. Упадок чувствовался не только в торговле – обнищали все.

Однако Ивашка не терял надежды. Он искренне верил, что пусть не сегодня, так завтра дела все одно пойдут в гору. Люди есть люди, всем хочется есть, пить и хорошо одеваться. А у них товары дешевле, чем у других.

Последняя мысль несколько воодушевила Сафронова. Он подозвал к себе Егора Мехельсона и Аверьяна.

– Вот што, голуби мои, – сказал он им заговорщическим тоном. – Теперь поступим вот эдак, и никак боля.

Егор и Аверьян непонимающе переглянулись.

– Отныне эта вот лавка и доход с нее ложатся на ваши широкие плечи, – продолжил Ивашка. – Вы в ней днюете и ночуете! Товар тожа сами продаете.

– А радения как же? – высказался удивленно Егор, которому не понравился замысел кормчего.

– Поочередно приходить будете, – ответил тот. – Ваську ешо в помощь вам придам. Вот втроем и потянете лямку торговую. Егор ужо опыт в том имеет и тебя, Аверька, торговому ремеслу зараз обучит.

– Позволь спросить тебя, Иван Ильич? – обратился Мехельсон. – Ты еще что-то задумал, так ведь?

– А энто ужо не вашева ума дело! – нахмурился, отвечая, Сафронов и нехорошо покосился на Аверьяна. – То, что я задумал, токо одново меня и касается. Так што делайте свое дело, а в моё носы не суйте. Знайте одно, што на одну казну все работаем, и усердствуйте, не ленясь, штоб мозги зараз жиром не обросли.

Они встретились на берегу реки Самары. Произошел короткий, но многозначительный разговор.

– А ты хоть раз навестил жену и детей, Аверьян? – спросила Анна. – Как им живется, знаешь?

– Разве нынешнюю жизнь можно назвать жизнью, – посетовал он тогда. – Едва концы с концами сводят. Стешу в мастерские на работу шуряк пристроил, а мальцов в станицу к сродственникам свезли.

– Она тебе сама о бедах своих рассказала?

– Ни в коем разе. Я ей на глаза не показываюся, токо издали наблюдаю. Хотя и не узнает теперь она меня. Я ужо скоко знакомых повстречал, но ни один не признал Аверьяна Калачева.

– А может, тебя как раз сейчас семье и не хватает?

– Могет и эдак быть, – согласился Аверьян, горько вздыхая. – Токо вот… на кой ляд я им таперя нужон? Я ж не мужик и не баба. Я ж таперя калека никудышный, и сам не ведаю, пошто Хосподь мне жизнь сохранил, а хозяйства мужицкова напрочь лишил?

– Да разве щас супруге твоей до «хозяйства» твоего? – усмехнулась Анна. – Она как прожить думает да деток на ноги поставить.

– Ей брат Игнат подсобляет, червяк пронырливый.

– Твой брат?

– Ееный. Мое все братья и сестры, сказывают, с Дутовым в Китай подались. А сродственники Стешки завсегда голодранцами были. Им с новой властью делить нечаво. Мое стали врагами и бандитами, значится, а ееные все во власть пролезли! Из грязи в князи, значится. А Игнашка, подлюга, щас, говорят, в ЧК до начальника какова-то дослужился.

– А как он к деткам твоим относится?

– Никак, – нахмурился Аверьян. – Смертным боем лупцует вражина. На двор, сказывали, вывел и давай с плеча нагайкой стегать! Мальчонки криком кричат, а он… Ладно Стешка вовремя подоспела, а то энто рыло пьяное до смерти бы мальцов забило!

Аннушка слушала с широко открытыми глазами, в которых застыли боль и страдание. Она взяла Калачева за руку и взволнованно спросила:

– Ты хотел бы жить в своей семье, Аверьян?

– Ежели бы я токо мог! – с жаром ответил он.

Взгляд девушки стал задумчив, на губах блуждала вялая улыбка, лицо омрачено. Хотя всю минувшую неделю Аверьян думал об одном и том же, сейчас он с трудом собрался с мыслями.

– Анна, – начал Калачев, превозмогая нерешительность, – ты ведаешь, для чево я сюды тебя пригласил?

– И да, и нет, – ответила девушка, глядя на реку.

– Как энто? – не понял он.

– Думаю, что на сердце слишком много грязи накипело, – предположила Анна. – Видать, вылить захотелось?

Аверьян озабоченно нахмурил лоб.

– Обспросить тебя кое об чем хочу я, – сказал он, глядя поверх головы девушки. – Ты вот как к скопцам приблудилася?

Хотя над городом уже сгустились сумерки, Аверьян заметил, как смутилась и густо покраснела его собеседница.

– Не желаю я говорить об том, – сказала она наконец, поежившись. – Из Тамбова пришли мы. Шли в Саратов, а пришли в степи оренбургские. А што? Ивану Ильичу тута понравилось. Он навсегда здесь обосноваться мыслит!

– Знать, мало из тебя Ивашка кровушки попил, раз ты ево все ешо по отчеству величаешь, – усмехнулся Аверьян.

– Еще бы, – вздохнула Анна. – Иван Ильич в Тамбове почитаемым человеком был! Купцом первой гильдии! В своем доме он и скопцам приют давал. Много их у него тогда проживало. Многие «голуби» тогда все богатства свои Ивану Ильичу доверяли. По завещаниям тоже все ему опосля отписывали. А когда слуги царя-супостата все у скопцов поотнимали, а самих в Сибирь сослали, то… Все, больше не хочу говорить о том! – девушка нахмурилась, подняла с земли камень и с силой запустила его в реку.

– А ты? Как же ты с ними повязалася? – настаивал Аверьян. – Но не может быть тово, што подобру и согласию?

– Я все время у Ивана Ильича в прислужницах была, – нехотя пояснила девушка. – Привыкла я к нему и привязалася. А куда сиротке деваться? Теперь куда Иван Ильич, туда и я, горемычная.

– Тогда почему он оскопил тебя, милая? – удивился Аверьян. – Столько времени за собой таскал, а оскопил совсем недавно?

– Все, замолчь, уйду а то, – зло прошептала Анна. – Больше не хочу болтать об этом!

– А Агафья и Акулина с вами пришли? А Стахей, Савва, Авдей?

– Тожа с нами.

– И пошто тады Ивашка меня от смерти спас?

– Никогда он не говорил об этом. Сам у него спроси, если интересно.

Анна замолчала и ушла в себя. Сколько Аверьян ни задавал ей вопросов, она угрюмо отмалчивалась и отводила взгляд. Только когда наступило время прощаться, девушка вдруг взяла его за руку и посмотрела в глаза.

– Иван Ильич человек хороший и добрый, ты не думай, – сказала она. – Только вот невзлюбил он тебя. Ума не приложу почему, но он готов тебя со свету изжить!