Александр Чиненков - Возвращение домой. Повести и рассказы

© Александр Владимирович Чиненков, 2017

ISBN 978-5-4483-9140-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

После презентации моей книги «Салмышская трагедия» (издательство им. Донковцева, г. Оренбург) ко мне подошёл казак Виктор Денисов и поделился впечатлениями о рассказе казака 1-го отдела Оренбургского казачьего войска Василия Тимофеевича Боева о том, как он в 1920 году возвращался в родную станицу Павловскую. Еще в 1975 году его внуки записали уникальное повествование на магнитофон.

Размагниченную ленту родственники Боева передали Виктору Денисову по его просьбе. Благодаря современным технологиям он восстановил запись и любезно предложил мне для написания этой повести.

Я посвящаю её светлой памяти доблестного оренбуржца Василия Боева и других казаков-героев, которые участвовали в Гражданской войне.

1.

Ночь выдалась непроглядно тёмной. Пурга началась ещё днём, когда казаки обедали в глухой деревеньке со смешным названием Холмогорка. Небо заволокли тяжёлые тучи, поднялся ледяной пронизывающий ветер. Единственная улочка, дворы в мгновение ока были занесены снегом.

К утру метель прекратилась. Сотня ехала по тайге колонной. Лошади по грудь проваливались в глубокие сугробы. Казак Василий Боев сорвал на ходу сосновую веточку и с наслаждением понюхал.

– Как хорошо пахнет, – сказал он негромко. – Э-эх, жаль, что на родине нашей эдакие дерева не произрастают.

– Помолчал бы ты, Тимофеевич, – буркнул ехавший рядом Иван Инякин. – Есаул что сказал? Двигаться без лишнего шума – красные кругом…

– Красные нынче по избам сидят, – огрызнулся Боев. – А я не из пужливых, понял? За столько годков, сколь воевать довелось, я и вовсе позабыл, что такое трусость…

И действительно, давно уже потерял счёт боям, в которых ему приходилось участвовать, казак Василий Боев. Начал с Первой мировой и всё никак остановиться не мог. Теперь вот на Гражданской воевать приходится: Дутов мобилизацию провёл, вот и полез он в седло и поскакал туда, куда было приказано.

А на войне случалось всякое. Участвовал Василий и в наступлениях, и отступлениях. Сначала было страшно, а потом пообвык. Он усвоил одно правило – суждено остаться живым, значит, смерть стороной обойдёт, ну а суждено погибнуть, то смертушка тебя везде, даже в глубоком погребе, настигнет!

Колонна остановилась. Дорогу преградила широкая река. Мост через неё был взорван. Возглавлявший сотню есаул Болотников сошёл с коня и созвал казаков на совещание.

– Что делать будем, станичники? – спросил он, глядя на реку. – То, что переправа разрушена, – видите сами. Переходить реку по льду рискованно. Морозы только-только давить начали, и не шибко окреп он.

Казаки загудели, обсуждая сложившуюся ситуацию.

– А что делать, переходить по льду будем, чай не впервой! – крикнул кто-то. – Рады бы перелететь, да вот крыльев ни у нас, ни у коней наших нету!

– А что, ничего больше не остаётся, – поддержал крикуна ещё кто-то. – Только не всем скопом враз на лёд выходить. По одному, цепочкой идти надо!

– Тогда я первым пойду, – сказал есаул, беря коня под уздцы. – А вы следом ступайте…

К всеобщей радости, лёд выдержал, хотя подозрительно трещал под ногами людей и копытами коней. Перебравшись на другой берег, казаки облегчённо вздохнули.

Есаул посмотрел на реку и перекрестился:

– Слава тебе, Господи, что и на этот раз спас и сохранил нас. Подсоби нам, Господи, до дома живыми добраться. Хватит, навоевались, спаси наши души грешные, Царь Небесный!

Казаки сняли шапки и закрестились. Каждый из них хотел то же самое, что высказал есаул. Они стремились домой, в свои избы, к детям и жёнам. Они верили в Бога, только в Бога и ни в кого больше. Он хранил их и оберегал. Они молились Господу перед каждым боем. Казаки верили, что только из божьей милости все они живы.

«Господи, спаси и сохрани нас, – думал Василий Боев, устремив глаза в небо. – Богоматерь Табынская, заступница наша, не оставь нас. Все мы верим, что доберёмся домой. Ведь не на войну идём, а с войны возвращаемся. И я верю, что увижу своих родных не с небес, а ещё на свете этом. Господа с Колчаком во главе бросили нас на съедение большевикам, но есаул наш что-нибудь придумает, он казак грамотный, башковитый. Хорошо бы шагу прибавить. Уж очень домой хочется, а мы плетёмся, будто мыши…»

– Казаки! – есаул вдруг громко обратился к своим подчинённым. – Казаки, мы отступаем. Мы идём домой, станичники! Я знаю, о чём мысли ваши. И я понимаю вас, станичники! Мы все отдаём себе отчёт в том, что теперь предоставлены сами себе и никто нам не поможет, кроме Господа Бога! А я жду от вас поддержки и дисциплины!

– Да мы и так вроде бы все тебя слухаемся, Гаврилыч! – выкрикнул кто-то из казаков. – Только вот дойдём ли теперь до дома? Тайга кругом да вражины красные. Разве дозволят они нам идти беспрепятственно?

– И я сумлеваюсь в том! – выкрикнул Иван Инякин. – Где Колчак? Нет его! Сбёг подлюга! Мы теперь тоже никто. Зверюги лесные, вот кто мы есть, браты! Как только красные нас увидят, церемониться с нами не станут!

– Верно говорит Иван! – выкрикнул ещё кто-то. – Не пощадят нас красные, как только из тайги высунемся! И с боем пробиваться тоже не могём! Нет на то у нас значимой силы. Порастратили мы её, и есть теперь не сотня боевая, а жалкие недобитки!

– Красным сдаваться надо, – загудели казаки. – Они ведь не кайзеровцы немецкие, а, как и мы, души православные! Ну было дело – поцапались, повоевали… Теперь вот готовы оружие сложить и раскаяться, ежели они того пожелают!

И тут мнения разделились. Кто-то одобрял предложение сдаться, а кто-то считал подобный шаг безрассудством и предательством.

– Вы что, браты! – орали одни с пеной у рта. – Да чтоб на поклон к красным? Да они тут же расстреляют всех нас без разбору! Рубить их надо везде и всюду, а не бошки склонять перед этими паскудами!

– Ишь, герои какие выискались! – огрызались другие. – Воевать хотите, отделяйтесь от нас и путём своим следуйте. А мы хоть кому в ноги поклонимся, живыми бы остаться и до дому дойти! Хватит, навоевались уже! Профукали мы то, за что кровушку проливали, и теперь принять готовы правду большевистскую и жить эдак, как нам укажут, хоть собаками побитыми!

За считанные минуты страсти накалились. Промедли есаул ещё минуту, и спор перерос бы в вооружённое столкновение. Когда казаки стали доставать из ножен шашки, он выхватил револьвер из кобуры и громко крикнул: