Григорий Кроних - Неуловимые мстители. Конец банды Бурнаша

– Где были, когда бой шел? – спросил Данька.

– На гумне прятался, – опустил голову один.

– А мы на огороде. Ружьев у нас нет, чтобы с Бурнашом воевать.

– Ладно, потом разберемся. Летягин, заготовь факелы, разбей людей по двое, сам один будешь действовать. Каждой паре – по активисту и тебе один. Одна группа пусть осмотрит место боя и все кругом на сто метров. Остальные идут по домам и расспрашивают всех подряд. Тело Цыганкова никто не видел, а атаман его с собой вряд ли забрал.

– Все дома обходить?

– Все.

– До утра не управимся, Даниил, да и люди устали.

– Искать, я сказал, – зыркнул глазами Ларионов. – У нас время только до утра и есть, а там Бурнаш опять заявиться может. Забыл, что засада ускакала?

– Есть, – козырнул Летягин. – Семен, Клим и ты, как звать?

– Федот, – сказал активист, хлюпая носом.

– И Федот – первая группа…

Данька отвел секретаря-бухгалтера в сторону.

– Мы, Василий Кузьмич, отдельно пойдем. Ты, я вижу, человек положительный и местное население хорошо знаешь?

– А то как же…

– Задача такая: не во все дома стучаться, а только в те, где советской власти сочувствующие имеются: бедняки, красноармейцы бывшие. Понятно?

– Понятно, – кивнул Василий Кузьмич, – я, выходит – четвертый станичный активист.

– Ну а кто ж еще? – усмехнулся Данька.

Летягин не терял времени: три человека с факелами из соломы уже обшаривали место боя, остальные растворились во тьме. Мстители зашагали следом за стариком.

– Вот тут, пожалуй, – сказал он и стукнул в дверь своей палкой.

– Кто это ночью балует? – раздался женский голос.

– Отпирай, Анисья, это Кузьмич.

– Чего надо?

– Дело у меня срочное.

Наконец брякнула дверная щеколда. Данька первым вошел в коридор, почувствовал слабый запах спирта и отстранил тетку.

– Ой, кто это?

– Свои, не боись, – успокоил Василий Кузьмич.

Данька распахнул дверь в комнату и замер на пороге, словно ослепленный светом простой керосиновой лампы.

– Яшенька! – Ксанка оттолкнула брата и бросилась к кровати, на которой лежал весь в тряпичных бинтах, бледный, с запавшими глазами, но живой – Яков Цыганков.

Сиделка, бывшая около больного, повернула к вошедшим голову.

Отбросив последнее сомнение, Данька шагнул вперед:

– Настенька?..

Девушка привстала со скамьи, не веря своим глазам.

– Так я пойду, дам отбой, – предложил Василий Кузьмич и, чувствуя себя лишним, выскользнул из комнаты.

Переводчика господину Эйдорфу все-таки отыскали, и Валерий слушал первую лекцию, сидя вместе с остальными студентами курса. Но самое главное, что ближе всех, рядом с ним, была Юля. После лекции к Мещерякову подошел профессор.

– Рад вас видеть, мой молодой друг, – сказал немец, пожимая руку.

– Здравствуйте, – ответил Валерка по-немец ки. – Познакомьтесь, герр Эйдорф, это моя подруга Юля.

– Очень приятно.

– Я рада, – сказала девушка, не совсем уверенная правильно ли она говорит.

– У вас отличное произношение, – галантно сказал профессор, заметив ее смущение.

– Он хвалит твое произношение.

– Спасибо.

– Если фроляйн не против, то я хотел бы пригласить вас ко мне в гости. – Герр Эйдорф достал бумажку и обратился к Юле. – «Приглашайт гости», а?

– С удовольствием, – рассмеялась девушка.

– Вы видите, Валерий! – обрадовался профессор. – Она меня поняла!

– Поздравляю с первым успехом, – сказал Мещеряков. – Юля тоже хочет изучать немецкий язык.

– Вот и отлично, едем.

– Хорошо, – согласился Валерка, – но сначала мне нужно позвонить.

Благосклонность декана распространялась и на использование служебного телефона. Мещеряков зашел в деканат и позвонил Даньке. Потом Ксанке. Их телефоны по-прежнему не отвечали. Дежурный также не мог сказать ничего нового.

– Сами ждем, обещали сегодня вернуться.

Валера немного беспокоился. Вчера, когда он вернулся в общежитие, ему передали просьбу друзей позвонить, но в губчека работал только телефон дежурного. Ему сообщили, что сначала Цыганков, а потом Ларионовы, взяв дежурный наряд, отправились в Медянку. Яков должен был уже вернуться, но раз к нему поехали Данька и Ксанка, то это не важно. Начальника отдела по борьбе с бандитизмом и его товарищей ждали только к вечеру, поэтому паниковать было рано. Валера отбросил тревогу и присоединился к Юле и Эйдорфу.

В гостинице профессор заказал в номер чай, с пожатием плеч заметив, что кофе тут не бывает.

– Будет. Года три назад и чая не было, – сказал Валерка.

– Что вы говорите? – удивился герр Эйдорф. – В такой богатой стране… Извините за беспорядок, здесь у меня временное жилье. Я ищу себе квартиру, ведь мой контракт заключен на полгода.

Валера старался переводить Юле все, что она не успевала понять.

– Вы собираетесь продлить контракт, герр Эйдорф?

– Пока не знаю, – ответил профессор. – Мне кажется, что профессиональная тема слишком серьезна и сложна для первого занятия. Предлагаю поговорить на семейную тему, хорошо?

– Давайте, – согласились гости.

Горничная принесла три стакана чая и столько же булочек.

– Раз тема семейная, то прошу вас в неофициальной обстановке называть меня Генрих, – затем профессор открыл один из нераспакованных чемоданов и достал оттуда толстый альбом.

– Это мой семейный альбом, – медленно начал рассказывать Эйдорф. – Мы, немцы, очень сентиментальный народ, и любим рассматривать семейные фотографии. А вы?

– Мы любим смотреть семейные фотографии, – чуть запинаясь, сказала Юля.

– Отлично. А вы, Валерий?

– Не слишком часто, Генрих.

– Ваше предложение короче, но сложнее по конструкции, – заметил профессор и продолжил, перелистывая альбом. – Это университет в Берлине, где я учился. Это мой дом в Кельне. Вот моя жена Марта, это мой сын Альберт, я его очень люблю…

Юля рассматривала фотографии, а Валерка больше обращал внимания на разговор. Его скорее волновало произношение, чем простой словарный запас.

– А почему нет фотографий ваших родителей? – спросила Юля.

– Feuer, – взмахнул руками Эйдорф, – огон!

– Огонь, пожар.

– Огон, – кивнул немец. – Теперь вы, Валерий, расскажите по-немецки о своей семье.

– Моя семья далеко, родители живут в Ленинграде.

– Это не важно, продолжай, – сказала Юля.

– Можете рассказать об институте, о своих друзьях. Учатся они или работают?

– Все мои друзья: Ксанка, Данька и Яшка работают в губчека.

– Что есть «губчека»?

– Губернская чрезвычайная комиссия.

Эйдорф кивнул.

– Ничего не понимаю в системе ваших государственных учреждений. И чем они занимаются на работе, какие должности занимают?

– Это секрет, – сказал Валера.

– Так легко отвечать, – ехидно заметила Юля.