Роберт Лоу - Белый ворон Одина

Все примолкли, отдавая дань уважения великому мужу.

— Иду на вы, — процитировал Тин.

Иду на вы, то есть выступаю против вас. Таково было последнее послание киевского князя степным народам, которые он хотел завоевать. Святослав… Ныне он тоже мертв, а степь так и осталась непокоренной. Абрахам угрюмо смотрел в огонь.

— Они что, сейчас передерутся? — тихо спросил Асанес, и я пожал плечами. По правде говоря, нам не было никакого дела до этих враждующих народов. Да пусть они хоть перегрызутся, словно цепные псы, — я и пальцем не пошевелю. Мне своих забот хватает…

Однако Тин не стал лезть в драку. Помолчав, он произнес на своем ужасном норманнском:

— У нас еще все впереди. Если не уйдем из Великой Белой, сможем увидеть, как зеленое вино превращается в сироп.

— Ну, уж нет, — проворчал Гирт, сердитый, будто медведь, разбуженный посреди зимней спячки. — Лучше мы его выпьем до того, как это произойдет.

Финн одобрительно отсалютовал своим рогом. Осушив до дна, кинул рог Тордис, которая тут же снова наполнила его вином.

— Придвигайся поближе, — пригласил Финн. — Погреемся вместе.

— Старая уловка, — отмахнулась Тордис.

— Никакая не уловка, — возразил Финн. — Сейчас всем холодно. Я просто хочу тебя согреть. Прими это — хотя бы в качестве вергельда.

Вот оно! Вира за убитого Тора. Слова эти давно уже висели промеж нас, но лишь сейчас были произнесены вслух. Все же, как ни крути, а муж Тордис погиб, потому что Клерконова банда открыла охоту на наше Обетное Братство. С другой стороны, побратимы рисковали жизнью, чтобы выручить Тордис из рабства. Да уж… Запутанное дело. Ни один седобородый бонд сломал бы себе голову на тинге, пытаясь рассудить по справедливости.

Торгунна легонько подтолкнула сестру, и та двинулась в обход кострища — в направлении Финна, который приглашающе распахнул свой плащ.

— Вот и славно, — провозгласил сияющий Квасир. — Все мы живы-здоровы… и даже сыты. А впереди нас ждут сокровища. Ведь все могло сложиться куда хуже!

— Вот так же и ласточка говорила, — раздался из темноты знакомый певучий голосок.

Олав ступил в круг света, по пятам за ним следовал огромный пес. Все взгляды устремились на мальчика, и лишь одна Торгунна смотрела на него с привычным удовольствием.

— Какая еще ласточка? — тут же вылез неугомонный Иона Асанес.

Воронья Кость — бледный от холода, лишь на скулах алели два пятна — поплотнее закутался в свои меха, уселся у ног Торгунны и завел рассказ.

— Жила-была ласточка, которая однажды решила, что зимы для нее не существует…

Торгунна принялась расчесывать отросшие волосы мальчика. Все остальные зашевелились, придвигаясь поближе к костру. Людям нравились его истории, хотя сам рассказчик необъяснимым образом пугал.

— Назовем эту ласточку Квасиром, — сказал Олав, и все заулыбались в предвкушении веселой истории.

Квасир поднял кружку в приветственном жесте.

— Итак, ласточка по имени Квасир радостно летала и порхала все лето. И даже когда лето окончилось и все ее товарки засобирались на юг, она продолжала веселиться и не желала слушать мудрых советов.

В конце концов родичи и друзья отчаялись уговорить Квасира и улетели без него. А Квасир, как обычно, продолжал носиться над землей, хотя та с каждым днем становилась все холоднее и давала все меньше пищи.

И вот в один из дней Квасир осознал свою ошибку. Стало совсем холодно. «Придется все же улетать, — сказал себе Квасир. — Мне надо как следует постараться, чтобы догнать своих друзей и родичей». И он двинулся вдогонку за родной стаей. Однако было слишком поздно. Снежная буря обрушилась на несчастную ласточку и унесла в сторону. Чем сильнее Квасир махал крыльями, тем больше отклонялся от нужного направления…

— Ну, прямо как наше плавание на «Сохатом», — не удержался Клепп Спаки, который окончательно решил, что ненавидит морские путешествия.

Остальные слушатели зашикали. Вновь установилась тишина, и Олав продолжал:

— Квасир чувствовал, что совсем замерз. Крылья его махали все реже, он опускался все ниже и в конце концов рухнул на землю.

Тут Олав на мгновение умолк — он прекрасно умел держать паузу, и я в очередной раз подумал: «Как бы не так! Не может быть ему всего девять лет…»

— И что дальше? — нетерпеливо спросил Иона.

— Что-что… помер, конечно, — вмешался Финн, посмеиваясь в усы (уж он-то знал все эти трюки опытных рассказчиков).

Но Олав с улыбкой покачал головой.

— Он бы и помер… если б не привалила Квасиру удача: он приземлился в самую середину огромной навозной кучи, которую только что оставила корова. Полежал там Квасир, отогрелся и подумал: «Ах, какой я везунчик! Ведь все могло сложиться куда хуже». И так ему захотелось поделиться со всеми своей удачей, что Квасир высунулся из дерьма и зачирикал во все горло. Тем временем бежала мимо собака, услышала Квасирово пение, да и сцапала его, не глядя. Тут и конец настал бедной ласточке.

Зачарованные слушатели затаили дыхание. В наступившей тишине Олав заключил:

— Если уж ты очутился по уши в дерьме — сидишь в тепле и безопасности, — так и сиди себе тихо. Помни, что все может обернуться к худшему.

Ответом был дружный смех. Смеялись все долго и чистосердечно, ибо это была отличная история с неожиданным концом. Правда, Квасир, отсмеявшись, заметил: не очень-то хорошо, когда твое имя поминают в связи с такой историей. Мол, примета дурная. Олав в ответ лишь улыбнулся — будто ему было известно больше, чем он рассказал. А после того тихо подошел ко мне и пристроился рядом.

— Здесь есть люди, за которыми нужен глаз да глаз, — сказал он без тени улыбки. — Я имею в виду шайку Клеркона. Особенно одного из них по имени Квельдульв…

Я подозревал, что у мальчика имеются особые причины ненавидеть этого Квельдульва. Но даже если и так… К подобному предостережению следовало отнестись с должным вниманием. Я и сам обратил внимание, что бывшие Клерконовы хирдманны держатся особняком. На привалах они разводили собственный костер, и Мартин, как правило, устраивался вместе с ними. Честно говоря, меня это устраивало, поскольку я не имел желания общаться со вчерашними врагами. Но сейчас, после слов Олава, тревога закралась в мою душу.

Я пытался гнать от себя неприятные мысли. Ну, что они могут нам сделать? В этой жуткой заснеженной степи мы все должны держаться друг друга. Тут никто не выживет в одиночку, повторял я, как заклинание. И в конце концов мне удалось убедить себя.

На следующее утро мы обнаружили двух ездовых лошадей замерзшими насмерть. Глаза их превратились в ледышки, а тела были холодными и твердыми как камень. Мы даже не смогли снять с них шкуры, пришлось бросить трупы как есть.