Александр Трубников - Меченый Маршал

Как только солнечный диск выглянул из-за горы, над полем, заполненным вражеской пехотой, взметнулись навстречу утренним лучам голоса множества муэдзинов. Не успели они умолкнуть, как до защитников донесся рокот больших барабанов, и низкое гудение медных труб.

Под ободрительные крики своих командиров, мамелюкское войско, сначала медленным шагом, затем все более ускоряясь, и переходя на бег, ринулось в пролом.

Вновь началась бесконечная рубка. Рыцари, чувствуя что от усталости рука не может держать меч, вываливались из боя, оттирали от крови лезвия, и немного отдохнув, вновь становились в строй, давая в свою очередь перевести дух уцелевшим.

Ставрос объявился и здесь. Мобилизовав слуг ордена, из тех, что оставались в тампле, он организовал эвакуацию раненых и подвоз воды. Благо, что три галеры, принадлежащие Храму, все еще ожидали на рейде.

До конца дня вражеские стрелки несколько раз забирались на стены и открывали огонь, нанося большой урон защитникам крепости. Но их неизменно выбивали оттуда лазариты, ценой собственных потерь. К тому времени, когда солнце скрылось за горизонтом, ни одного рыцаря из прокаженных братьев ордена Святого Лазаря не осталось в живых. Впрочем, к вечеру ни для кого и тех, кто выжил, не было разницы, кто сражается рядом с ним — тамплиер, госпитальер, или тевтонец.

После того как наступила ночь, маршал отдал приказ всем оставшимся в живых оставить стены и отходить в тампль. Подозвав Дмитрия, он попросил его, взять с собой небольшой отряд, и проверить, что происходит в порту.

Дмитрий обнаружил, что из Дома Скриптория остались в живых только он и брат Ансельм. Он испросил согласия командора тевтонцев, и выбрал себе трех знакомых по службе в городе рыцарей, которые, в свою очередь набрали отряд в десятка полтора сержантов.

Во главе маленького отряда, он двигался по обезлюдевшей Акре. Многие христиане после возвращения флота, успели покинуть город, а мусульмане прятались в своих домах, с надеждой ожидая прихода единоверцев. Но, как выяснилось сразу же после того, как они выехали на набережную, желающие покинуть город еще оставались.

У причала была пришвартована орденская галера «Фалькон», вокруг которой собралась небольшая толпа, составленная, судя по нарядам, из достаточно состоятельных людей. Подойдя поближе, Дмитрий разглядел на сходнях в свете факелов ее капитана — брата Роджера де Блума, который, стоя на сходнях, с двумя солдатами за спиной, лично принимал у беженцев деньги, и только после этого допускал их на борт.

Дмитрий, оставаясь внешне невозмутимым, шепотом дал команду одному из тевтонцев, чтобы тот возглавил сержантов, и оцепил подступы к причалу, а сам, с Ансельмом, и еще двумя рыцарями, вынырнул из темноты, и предстал перед потерявшим дар речи предприимчивым капитаном.

— На колени — рявкнул Дмитрий. При этих словах толпа, оставшаяся на берегу охнула в один голос.

Де Блум, только что чванливо поглядывавший на мужчин, протягивающих ему мешочки с золотом, и раздевавший глазами поднимающихся по сходням благородных дам, увидев перед собой Меченого Маршала, сразу же потерял всю свою самоуверенность, и бухнулся перед Дмитрием на колени там, где стоял, чуть не свалившись при этом в воду.

— Ансельм, — Дмитрий сдерживал себя из последних сил, — с пятью сержантами на галеру. Подготовить веревку — две веревки, для капитана и помощника. После казни примешь командование. Посчитай, сколько осталось места на палубе и в трюме, поставь сильный караул на сходнях, и пропускай лишь женщин и детей. Как только все палубы будут заполнены, пойдете в Лимассол, а оттуда вернетесь так быстро, как сможете.

— Во имя Господа, брат — машинально ответил по уставу Ансельм, и в свою очередь, отдав ряд коротких команд сержантам, ринулся выполнять поручение.

Дмитрий, вытянул из ножен кинжал — мизерикордию, и разрезал фибулу на шее коленопреклоненного де Блума. Белый плащ с красным крестом медленно сполз с плеч, опустился в чернеющую воду, и скрылся в глубине.

— Братья гибнут у разбитых стен, чтобы дать возможность этим людям спастись, — сказал Дмитрий чуть не дрожа от ярости, — ты же торгуешь здесь тем, что тебе не принадлежит. Пользуясь своими правами, я изгоняю тебя из ордена, и, по законам военного времени, приговариваю к смерти за мародерство. Ты был хорошим моряком, бывший брат Роджер, умри достойно!

— Народу на набережной собралось слишком много, — прохрипел немного пришедший в себя мародер, — нужно же было как-то выбирать — вот я и размещал тех, кто в состоянии за себя заплатить, это справедливо.

Дмитрий, ничего не отвечая осужденному, повернулся и пошел в сторону оттесненной от сходней толпы. На мачте галеры со скрипом поднялась на блоках перекладина, на конце которой болталась петля. Два сержанта, по команде тевтонского рыцаря, скрутили руки де Блума за спиной, и поволокли его вверх по сходням, где поднималось на веревке извивающееся тело его помощника.

— Уплывут все, кого сможем взять, — обратился к замершим от страха горожанам Дмитрий, — но сначала — женщины и дети. Мамелюки здесь появятся только утром, так что времени на погрузку вполне достаточно. Денег не нужно, кто спасется, пожертвует Храму на Кипре, сколько сочтет возможным. Кто из мужчин раньше времени попробует прорваться — будет убит на месте.

В это время на набережной появился гонец, посланный де Севри. «Брат Ансельм — крикнул Дмитрий, после того как выслушал сержанта-госпитальера — мы возвращаемся в тампль. Выполни свой обет и спаси этих людей!» С этими словами он, и оставшиеся на берегу тевтонцы, более не вступая ни в какие разговоры с перепуганными горожанами, сняли оцепление, и растворились в освещенных многочисленными пожарами улицах.

Тампль — резиденция ордена, был самым укрепленным в городе замком. Он имел собственный выход к морю, и был огражден стеной не менее широкой и прочной, чем городская, а ворота его защищала высокая и мощная башня. Внутреннее пространство цитадели разделялось на три части. В первой находился дворец великого магистра, церковь, и дортуар с кельями братьев-рыцарей. Вторая включала казармы братьев-сержантов, и называлась подобно, городским предместьям — Бург. Третья, где все последние дни распоряжался Ставрос, имела прозвище Скотный двор, и включала хозяйственные постройки, а также жилища для слуг и работников.

Дмитрий протиснулся в чуть приоткрытые въездные ворота, и в первую очередь отправился в церковь, откуда доносились голоса братьев, исполнявших погребальную мессу. Он успел вовремя, потому что как раз в тот миг, когда он, осенив себя крестным знамением, зашел в центральный предел, тело великого магистра Гийома де Боже опускали в могилу, приготовленную прямо перед алтарем.