Зигфрид Обермайер - Храм фараона

— Нет-нет, для этого есть другие. Время создавать скульптуры придет и для тебя, будь уверен. Ты знаешь, что я имею в виду?

Пиай кивнул:

— Колоссальные фигуры у храма в скалах. Когда я должен?..

Но царь прервал его:

— Пока ты должен еще подождать. Только после того как ты увидишь место, мы поговорим об этом деле.

Почти бесшумно к ним подошла принцесса Мерит. По детской привычке она любила пугать отца.

— У Благого Бога есть секреты от дочери? О каком месте идет речь?

Рамзес ласково потрепал ее по щеке:

— Девушка, которая пережила почти двенадцать разливов Нила, не может быть такой же любопытной, как в детстве, и не должна подкрадываться, как змея.

Маленькие груди Мерит уже высоко приподнимались под узким льняным платьем. Ее красивое лицо было похоже на лицо Нефертари, но в нем отсутствовала материнская милая округлость черт. Нос у нее был несколько более крупным, рот — немного более твердым, но слегка раскосые темные глаза богини она унаследовала от матери.

— Я подарю тебе пару молоденьких рабынь, Пиай, чтобы тебя поменьше занимали дела Благого Бога. А уж если так хочется работать, сделай с меня скульптуру в человеческий рост.

Рамзес погрозил дочери:

— Придержи свой язычок, принцесса. Я полагаю, что скоро выдам тебя замуж, чтобы ты была занята и не мешала нам в работе.

Пиай с удовольствием прислушивался к перепалке между отцом и дочерью и думал: «Они разговаривают, как обычные люди. Нет разницы между маленьким чиновником и сыном Солнца».

Принцесса Мерит казалась ему сверх меры очаровательной и желанной, однако он изо всех сил подавлял столь неподобающие мысли.

— Ну как, мастер Пиай? Ты сделаешь с меня скульптуру?

— Если Благой Бог позволит…

Рамзес глубоко вздохнул и взглянул на Пиайя с наигранной беспомощностью:

— А что мне остается? Она все равно настоит на своем. Сделай эту фигуру, но из мягкого камня и только в половину человеческого роста, чтобы дело шло быстрее.

— Ну вот, опять быстрее, — капризно надула губки Мерит. — Как будто я одна из гаремных отпрысков.

— Ты заботишься о том, чтобы я не забыл о твоей значимости. Но даже мой наследник Амани никогда не мешает мне в работе.

— Потому что он охотнее держится за юбку своей няньки, вместо того чтобы учиться стрельбе из лука и фехтованию на мечах.

— Как трогательно ты заботишься о своем брате! Девочкам тоже необходимо кое-чему учиться, не забудь об этом. В последний раз твой учитель жаловался, что ты все еще владеешь не больше чем сотней иероглифов, а этого для почти двенадцатилетней девушки мало.

Мерит с яростью сверкнула глазами:

— В конце концов я же не должна стать писцом! Сколько письменных знаков знает Пиай? Ну-ка скажи мне!

Пиай испугался. Он держался позади и изучал строительный план.

— Ну, я тоже не писец, принцесса. Как скульптор, я изучал письменность лишь для того, чтобы уметь переносить знаки на камень. У меня тоже в голове не более ста иероглифов.

Конечно, он знал гораздо больше, но что-то заставило его встать на сторону юной принцессы.

Мерит с триумфом взглянула на отца:

— Видишь, твой любимый художник не более ловок, чем я!

Еще отец разразился свойственным ему громким смехом.

Пиай из вежливости улыбнулся.

— Иди отсюда и вели позвать мне главного советника, — велел он Рамзес и повернулся к Пиайю: — Тотчас пойди к писцам и вели отправить царский приказ на каждую строительную площадку. С сегодняшнего дня работы должны выполняться только в технике углубленного рельефа. Если есть надобность, обучи этой технике пару людей, чтобы они могли объяснить ее другим. Я тебе очень признателен, Пиай. Да будет с тобой Пта!

Чуть позже пришел Парахотеп и поклонился:

— Что я могу сделать для Благого Бога?

— Садись, мой друг. Через несколько месяцев начнутся работы во дворцах, домах и складах Пер-Рамзеса и нам потребуются не камень, а тысячи тысяч кирпичей. Даже если я отправлю на работу всех крестьян в Дельте, что, конечно, не дело, мы не сможем изготовить такое количество строительного материала. Что ты предлагаешь?

— Уже несколько месяцев заключенные, рабы и поденщики изготавливают и обжигают кирпичи из глинистого ила, но их, конечно, надолго не хватит. Однако я был бы плохим советником, если бы не сделал все, чтобы выполнить твои высочайшие указания. Я хотел бы предложить вот что: в восточной части Дельты, в районе Гозем, уже несколько поколений живет народ хабиру. [8] Так древние египтяне называли евреев, живущих на территории их государства. Один из твоих священных предков разрешил им пасти там свои стада. С тех пор число их сильно увеличилось, и до меня дошли жалобы крестьян и помещиков, что хабиру со своими животными вторгаются на чужие пустоши, а когда их хотят призвать к ответу, их уже и след простыл. Да, с ними всегда сложности: они не платят налогов и грабят там, где могут. Мы должны заставить самых сильных из них изготавливать кирпичи. Тем самым мы не проявим к ним несправедливости, ибо они смогут отработать налоги, которых давным-давно не платили.

Главный советник, стройный мужчина среднего роста, был одет просто и не носил никаких украшений. Его умное энергичное лицо выдавало старание и деятельность. Парахотеп был свободен от высокомерия и тщеславия. Он хотел лишь всеми силами служить фараону и видел в этом свою жизненную задачу. Все остальное должно было подчиняться этому. Парахотеп происходил из старинной аристократической семьи и был племянником прежнего, уже умершего визиря главного советника Нибамуна. Воспитанный вместе с Рамзесом, Парахотеп ощущал себя тесно связанным с ним как друг и верховный сановник государства.

Рамзес похлопал друга юности по плечу:

— Я назначил главным советником нужного человека. Так что же мы сделаем с хабиру?

— Это упрямое и непослушное племя. Они жируют в нашей стране, но никогда за это ничего не давали казне. Это не в духе Маат, нашей госпожи, следящей за божественным порядком. Для начала я должен назначить двойное количество надсмотрщиков, и им понадобится в два раза больше бамбуковых палок, но дело пойдет. С палкой и плетью дело всегда пойдет.

Рамзес усмехнулся:

— Только бы не разозлить Сета, бога иноземных народов.

— Не беспокойся об этом. Мне передали, что хабиру презирают наших богов и Сета в том числе. Один из твоих предшественников — его имя по праву никогда не называют — хотел дать народу Кеми одного-единственного бога в одном-единственном лице. Хабиру уже тогда разводили свой скот в Гоземе, и держались этой веры. Если мы вынудим этих отщепенцев заняться разумной работой, ни один из наших богов ничего не будет иметь против.

Семь дней спустя вооруженные отряды фараона забрали способных работать мужчин хабиру, и по всей стране Гозем прокатился великий плач. Изготовление кирпичей не было тяжелой работой, однако эта работа была грязной, и привыкшие к свободе хабиру чувствовали себя жалкими рабами.