Петр Краснов - Белая свитка (сборник)

Давясь от волнения, весь красный, стрелок, красноармеец Каминский, смущенный таким скоплением начальства, путаясь и заикаясь, отвечал Свиридову. Остальные люди взвода сидели на койках, деревянно положив руки на колени, и тупо глядели на командира полка.

Корыто посмотрел на них и подумал: «Ну, совсем как и прежде в Тмутараканском полку. Бывало, и меня так-то Зборилов, — он тогда поручиком был в учебной команде, — жучил… Аж до седьмого пота догонял. “Скажи мне, Корыто, что есть присяга”. А я ему: “Присяга есть клятва перед Богом и перед святым Его Евангелием” — как сейчас слова помню…» Корыто испуганно покосился на командира, точно тот мог прочесть его мысли. Мысли эти были контрреволюционные.

— Ну-с, скажите мне, товарищ Каминский, — говорил изысканно вежливо Свиридов, — слова красной присяги, торжественного обещания, которое вы приносите трудовому народу. Вот на днях под красным знаменем вы будете присягать. И я вас учил, и мой помощник, товарищ Посекин, и ваш командир отделения, Артеменко, с вами протверживали эти знаменательные слова. Так повторите их мне.

Каминский обшлагом длинной серо-зеленой рубахи стер пот со лба, тупо уставился на Свиридова и начал скороговоркой:

— Я, сын трудового народа, гражданин со… со… со… — Тут у него совершенно заело. Лицо стало багровым. Даже слезы выступили на глазах.

— Ну что же вы?.. Союза Советских… — подсказал Свиридов.

— Союза свецких сици… си… ли… сти… — ей-Богу, не выговорю, товарищ командир взвода…

— Да вы не смущайтесь, товарищ красноармеец… Ну, если уж вам так трудно сказать: «гражданин Союза Советских Социалистических Республик, принимаю на себя звание воина рабочей и крестьянской армии», тогда скажите просто: «гражданин России…», «Русский гражданин…» Это же вам понятно?.. Ведь вы же русский?..

— Так точно, товарищ командир… Россия, это очень даже понятно… — с облегчением выпалил Каминский.

— Ну так и говорите: гражданин России…

— Товарищ командир взвода! — раздался визгливый голос комиссара Медяника. — Пожалуйте сюда!

Свиридов торопливо пробрался между красноармейцев взвода и вытянулся перед комиссаром.

— К-как вы учите?.. — захлебываясь слюною и взвизгивая, кричал весь покрасневший Медяник. — Ч-чему в-вы уч-чите? То есть эт-то же таки безобразие! Я вам задам, черт бы вашу матушку побрал, Россию!.. Ком-полка! Михаил Антонович, я вас попрошу, знаете, обратить внимание на товарища командира Свиридова… Откуда он у вас взялся?..

Свиридов с бледным лицом стоял против Медяника. У него трясся подбородок и дрожали пальцы, вытянутые вдоль шаровар. Медяник внимательно посмотрел на него и, быстро повернувшись, пошел по казарме. За ним двинулась его свита.

— Ну что вы, Сруль Соломонович, — примирительно заговорил Выжва. — Охота вам из-за пустяков волноваться. Он просто хотел помочь красноармейцу понять смысл присяги.

Медяник, пыхтя, через плечо обернулся к начальнику полкового штаба.

— Товарищ Смидин. Какого происхождения краском Свиридов?

— Самого пролетарского, товарищ комиссар, — вытягиваясь, подбираясь на ходу и прикладывая руку к фуражке, быстро ответил Смидин. — Незаконный сын ленинградской прачки. Окончил Ленинградскую пехотную школу комсостава имени товарища Склянского.

— Что же? — насмешливо проговорил Медяник. — Или там живут традиции Пажеского Его Величества корпуса? Какую он Россию еще выдумал?.. Надо будет написать командиру школы. Какими идеями питают они курсантов!.. Это-таки удивительно: Россия! Откуда взялась Россия?.. Нет никакой России. Вот так, — обратился он к Выжве, — вот так они все и учат. У них все Россия на уме… Я и у вас, — снова повернулся он к Смидину, — видел… Карта висит и написано: дорожная карта Российской Империи.

— Да ведь, товарищ комиссар, нету другой. А нам постоянно маршруты отпускным составлять приходится.

— Бросьте, Сруль Соломонович, — опять вступился Выжва. — Я его хорошенько сам проберу. Я им сколько раз говорил… Никаких России, и баста.

— Ну, знаете, говорить это мало. Надо-таки внушать. Надо убеждать, надо доказывать.

«Поди, докажи, — подумал про себя Корыто, — когда она есть. Когда она кругом. — Он потянул носом крутой запах солдатских щей и крякнул: — Вот она тебе самая настоящая Россия».

— Вы что, товарищ Корыто? Ну, и вы, я вижу, не совсем со мной согласны.

— Помилуйте, товарищ комиссар. Разве я могу-с в чем-нибудь быть с вами не согласен?

— Ну-ну, — снисходительно промычал Медяник. — Что же вы, Михаил Антонович? Идете пробовать пищу, как всегда?

— Да, как же.

— Ну, а я, знаете… С меня довольно одной этой вони. Я этих самых щей ваших терпеть не могу. Мой желудок их прямо не переносит. Прощайте. Товарищ Корыто, проводите меня.

«Тебе бы все фаршированную щуку лопать», — подумал Выжва и громко спросил:

— Сруль Соломонович, придете сегодня в девять?

— Ну и почему нет? Выржиковский будет?

— Придет и Выржиковский.

— Ну и я приду… Пхэ… Я старый студент. Люблю-таки эти холостые пирушки до утра. Я тоже богема. Вот он, — Медяник снисходительно кивнул на Смидина, — может стихи нам почитать.

— Можно, товарищ комиссар, — откозырял Смидин.

Всю эту, такую разнообразную компанию — Выжву, рабочего белоруса, еврея Медяника, русского старого солдата Корыто, полуполяка-полурусского офицера Выржиковского и начальника полкового штаба, развратника и кокаиниста Смидина — объединяло одно: водка.

Собирались у командира полка. У него жилплощадь была больше. Он был холостой, и никто не мог помешать у него посидеть и пошуметь. Обстановка была небогатая и сборная. Бывшую Ядринцевскую командирскую квартиру разделили на четыре: для комполка, для комиссара, для начальника хозяйственной части и для помощника по строевой части. Четырехоконная зала была разделена на три неравные части. В большей, в два окна, была столовая Выжвы. В ней на большом столе, накрытом грязной полопавшейся клеенкой, были поставлены стаканы, рюмки и тарелки с закуской. С края кипел старый, помятый самовар. Красноармеец-ординарец перетирал у стола посуду.

Выжва в ожидании гостей сидел на простом диване и просматривал только что поданный ему дежурным по полку вечерний рапорт. Грозные цифры ведомости его смущали. Он третий раз перечитывал:

— «Доношу, что за истекший день во вверенном вам полку никаких происшествий не случилось. Арестованных состоит восемь. На перекличках не оказалось 15 человек. Приложение — 2 списка».

Выжва посмотрел списки.

Арестованы были за нарушение внутреннего порядка в казармах. Выжва знал: пакостили в Ленинском уголке… За неблагопристойное поведение на улице: избили в пьяном виде местных жидов… За изнасилование тринадцатилетней девочки, за воровство, за дерзость.