Максим Войлошников - Декабрист

В Верхнеудинск обоз пришел через день. Город, лежавший на слиянии Селенги и Уды, окружала степь. В числе первых острогов в Забайкалье, еще в середине XVII века он был основан казаками и успел выдержать пару монгольских осад в 1680-е годы, во времена правления на Руси царевны Софьи. Но потомкам богдо Чингисхана оказалось не под силу выжить отсюда русских. И русским сильно помогли против монголов местные буряты, еще несколько десятилетий тому назад сами сражавшиеся против пришлых казаков.

…К обозу, как обычно, сбежались любопытные, взрослые и детвора. Быстро разошлась по городку история о том, как дощаник Асташева прошел сквозь бурю. Всех восхищало храброе поведение новичков на Байкале. Местным жителям трудно было поверить в существование еще более грозной стихии — такой как океан, с которым некоторые из этих новичков были хорошо знакомы. В Верхнеудинске обозники сумели отдохнуть и закупили новых лошадей. Припасы пополнили в просторной лавке купеческого сына 1-й гильдии Григория Шевелева, грамотного и любознательного молодого человека, лет не более двадцати пяти от роду.

Ломоносов завел с Шевелевым разговор, охотно им поддержанный и, между прочим, спросил, не проезжали ли недавно через Верхнеудинск знаменитые арестанты?

— Точно, пробегали на почтовых, двадцать человек, еще летась. Бегли на Нерчинск и, сказывают, свезли в Нерчинский завод, — ответил Шевелев и так страшно скосил глаз, что Ломоносов понял: допер умный купчишка — неспроста такие вопросы ему задают. — А я не донесу, не боись, — задорно вдруг сказал Шевелев. — У нас крепостных нетути, чтобы бояться потерять, ежели праведный царь сядет.

Ломоносов хотел ему сказать было, что большинство сторонников Константина не помышляли о немедленной отмене крепостничества, но решил не разочаровывать сибиряка.

Утром в сарай, где ночевали работники Асташева, хозяйка принесла котел с горячим напитком цвета английского кофе с молоком, которое пару раз пробовал Петр. Но это было не кофе. Выпив глоток из большой чашки, он ощутил, что это какой-то жирный суп с явным привкусом чая. Густая болтанка из муки и молока с чаем.

— Что это? — скривился он с непривычки.

— Учись, паря, ты теперяча в Забайкальи. Это монгольский чай — с мукой и молоком иль с маслом — у тех кто подостаточней, — сказала ворчливо женщина. — Ты-то, чай, не барин, штоб байховый чай с сахаром питать? А так и сыт, и напоен. — И она была права: одолев свою порцию, Ломоносов почувствовал себя вполне сытым, будто позавтракал. Так они познакомились с обычным блюдом кочевых народов Азии.

После завтрака обоз вышел из городка на юг, переправившись через быструю Уду. Тут-то хватился урядник двух казаков, но найти не смог — видно, валяются где-то пьяные.

— Ну ужо я им пропишу прописи, ежели не догонят седни же! — погрозился он.

Молодых казаков звали Ерофей Нелюбин и Федор Палица — оба в деле под Нижнеудинском показали себя как люди храбрые. И обоим им подневольная тридцатилетняя казачья служба была в тягость.

День был ясный и холодный. Теперь все люди Ломоносова ехали верхом на невысоких выносливых сибирских лошадках, которых по происхождению правильнее было назвать монгольскими. Они замыкали обоз.

За переправой Петр подъехал к Асташеву.

— Господин Асташев, ну вот, я вынужден попрощаться с вами — нам далее на восток.

— Как это?! Вы же все собирались в Кяхту? — чуть не вывалился из коляски Иван Дмитриевич.

— Мы передумали.

— А как же контракты? Вы обязаны их выполнить! — возмутился Асташев.

— Думаю, свой долг мы отработали под Нижнеудинском и на Байкале.

— Как же вы уедете без паспортов?

— А и верно — хорошо напомнили, не то пришлось бы догонять. Василий! — кивнул он младшему приказчику. — Отдай-ка наши паспорта.

— Это как, да мы к атаману… — начал было Василий, но осекся, глядя на невесть откуда взявшееся пистолетное дуло. Он покорно достал шкатулку и подал кипу паспортов. Ломоносов небрежно сунул их в поморскую коробку с крышкой на пазах, висевшую у него на шее, и поднес два пальца к шапке, на польский манер. Затем развернул коня и сделал знак своим людям следовать за ним.

Все произошло довольно незаметно для ямщиков. Асташев долго смотрел вслед двум десяткам всадников, исчезающим за рекой. Они составляли две трети его людей, и теперь надо было нанимать еще казаков или бурят для сопровождения груза на остающиеся две сотни верст до Кяхты. Ведь не так далеко отсюда находился Петровский завод, откуда часто бежали ссыльные. Асташев чертыхнулся, подозвал урядника.

— Урядник, поезжай-ка в село — приведи десятка полтора казаков, до Кяхты. Скажешь — прежних людей в Нерчинск отправил.

Оставив обоз Попова, отряд Петра, теперь состоящий из двадцати человек, не считая его самого, продолжал движение в сторону Нерчинска. За Нижнеудинском к ним присоединились двое пропавших казаков. Оба они проявили себя как люди храбрые и в то же время явно тяготились своим подневольным положением. Каковое, как и почти для всех россиян, весьма маловероятно было изменить обычным путем.

На семистах верстах до Читы находились лишь три деревни, да бурятские стоянки. Людных мест путники старались избегнуть. Попадались навстречу верховые буряты со всегдашним колчаном у бедра. Бурятам путники говорили, что едут на зимнюю охоту. Ночевали они обычно в лесистых местах, биваком. На мерзлую землю стелили лапник, и посередине бивака поджигали три бревна, положенные домиком. Этот сибирский способ называется нодья — стволы горели всю ночь, давая достаточно тепла, чтобы согреть спящих вокруг людей. С собой у них были запасы муки, овса для лошадей, некоторый запас моченых яблок и клюквы для предотвращения цынги. Куроптев для того же советовал жевать горьковатую хвою.

Пока добрались до Яблонового хребта, речки замерзли. Однако снега в Забайкалье было очень мало. С заиндивевшего лесистого перевала, в долине Ингоды, увидали деревню на холме, состоявшую из двух десятков домов, деревянную церковь с колокольней и старый острог. Это была Чита, основанная казаками. До сей поры, как, впрочем, и позднее, она имела по преимуществу значение перевалочного пункта на дороге от Байкала к рудникам. Опасностью вдруг дохнуло это небольшое село на Ломоносова. По какому-то наитию он повел товарищей вокруг, падями. Хотя он и не знал еще, что с недавнего времени не начальник рудников и не казачий атаман были главными в Чите, но генерал Лепарский со своими плац-адъютантами, еще только прибывшие сюда после коронации в Москве. В Чите уже приготовили составленную из частных домов, обнесенных общим частоколом, временную тюрьму для тех, кого привезут из крепостей на западе империи. Отсюда им предназначалось попасть в новый острог, спешно возводимый на гиблом Акатуе.