Симона Вилар - Лазарит

Мать писала, что семейная жизнь Джоанны с Обри чрезвычайно тревожит ее и лишает покоя. Леди Милдрэд надеялась, что совместное путешествие сблизит супругов, как некогда поездка в Святую землю помогла изгладить все проблемы меж ней и лордом Артуром. Были ли те проблемы, Уильям не помнил: во время паломничества мать и отец казались ему необыкновенно веселыми, щедрыми и ласковыми. Это были приятные воспоминания; возможно, благодаря им впоследствии он так стремился в Палестину, представлявшуюся ему землей обетованной. Но не стоит смешивать суровую действительность с детскими воспоминаниями. Жить надо без оглядки, только тогда чего-то добьешься.

Задумавшись, он не заметил, как Джоанна повернулась к нему, но услышал ее взволнованный возглас. Она так резко поднялась, что лежавший у нее на коленях шелковый платок упал на песок, а сама леди вскинула руку, словно собираясь осенить себя крестным знамением.

— Я так напугал вас, любезная сестра? Вы собирались перекреститься, будто увидели нечистого!

Джоанна перевела дыхание и заставила себя рассмеяться.

— Нет-нет, я не испугалась, мессир маршал, — проговорила она, отвешивая Уильяму легкий, но учтивый поклон. — Наоборот: я приняла вас за нашего отца и не могла сдержать удивления. Вы так похожи на него!

Лицо Уильяма осталось суровым, хотя губы дрогнули и напряглись, скрывая неожиданно нахлынувшие чувства.

— В Англии мне никто никогда не говорил, что я похож на Артура де Шампера.

Она чуть склонила голову набок, рассматривая его столь внимательно, что он почувствовал, что краснеет. Джоанна сказала:

— У вас осанка отца и его рост, его посадка головы, и даже в движениях многое от него. Это не бросается в глаза, но… это так. — Она улыбнулась: — Даже руки вы складываете на навершии меча в точности как он!

Маршал с удивлением взглянул на свои руки, лежавшие на рукояти, и неожиданно вспомнил эту привычку Артура де Шампера. Воспоминание тронуло Уильяма сильнее, чем он хотел бы показать, — оттого он и остался неподвижно стоять перед сестрой, надеясь, что та не заметит, какую бурю чувств вызвали в нем ее слова. Сначала это была глухая застарелая боль, а затем ему внезапно стало легко и захотелось сказать Джоанне что-то ласковое, родственное, сердечное. Вместо этого он сухо спросил, как же все-таки вышло, что муж покинул ее на полпути?

Джоанна пренебрежительно махнула маленькой ручкой — зашелестела шелковая подкладка ее длинного рукава.

— Лорд Обри не выносит качки на море. О, мессир, видели бы вы его, когда мы пересекали Ла-Манш! В Кале ему пришлось четыре дня приходить в себя после морской болезни. Местные лекари отпаивали его всевозможными целебными зельями, пока Обри не начал мало-помалу розоветь. Вот там-то он и поклялся, что никогда более не ступит на палубу корабля.

Уильям неожиданно улыбнулся.

— Как же он рассчитывает вернуться в Англию? Неужели надеется, что к тому времени остров прибьет к материку и он проедет посуху, не страдая от качки?

Джоанна рассмеялась. Оказывается, служба в ордене не отучила ее брата шутить. Затем она пояснила: проделав большую часть пути вместе с мужем, в Ликии они расстались, ибо Обри ни за что не соглашался продолжать путь морем. Ее супруг направился через Киликию, и было решено, что они соединятся под Акрой. Король Ричард также интересовался Обри де Ринелем, так как еще в Англии предлагал ему присоединиться к крестоносному воинству в Святой земле.

— Надеюсь, ваша разлука с супругом не будет долгой. Странствия в одиночку бросают тень на доброе имя дамы.

— Но ведь я уже под крылом своего прославленного брата-тамплиера, не так ли?

Уильям на это заметил, что будет рад, если Джоанна и в дальнейшем останется в свите молодой королевы. А затем задал еще один вопрос: граф Лестер сообщил ему, что вместо мужа его сестру в пути сопровождал некий пригожий рыцарь-госпитальер. Кто этот человек?

Улыбка сестры погасла. Она вздохнула, взглянув на вечернее небо.

— Кому же и сопровождать паломницу, если не брату ордена Святого Иоанна, в чьи обязанности входит защищать христиан в пути? Имя моего достойного спутника — Мартин д'Анэ, но я не имею о нем никаких вестей с той минуты, как ступила на берег Кипра.

В голосе Джоанны прозвучало сожаление, и Уильяму де Шамперу это не понравилось. Не разлукой ли с рыцарем д'Анэ объясняется грусть его сестры?

Но было и еще нечто, куда более существенное.

Поняв, что некий рыцарь-госпитальер находится на острове, маршал встревожился. Еще в ходе беседы с королем Ричардом у него появились соображения относительно того, как в дальнейшем следовало бы распорядиться завоеванным островом. Подобные планы могли возникнуть и у госпитальеров, и те, конечно же, поспешат оказать влияние на короля. А этот Мартин д'Анэ наверняка поставит в известность магистра своего ордена Гарнье де Неблуса, что на Кипре Ричард окружен тамплиерами. И хоть сей рыцарь едва ли успел отбыть с острова, поскольку еще ни одно судно пока не отходило из Лимассола к берегам Палестины, но разве в чем-нибудь можно быть уверенным до конца?

Из этого следовало лишь одно: ему, де Шамперу, необходимо как можно скорее поделиться своими планами с королем и, если на то будет воля Всевышнего, заручиться его поддержкой. Или поддержкой Робера де Сабле, раз уж английский Лев взялся ему покровительствовать. А к таинственному госпитальеру необходимо присмотреться повнимательнее.

И Уильям де Шампер поспешил раскланяться с сестрой.

Однако разыскать Мартина д'Анэ ему не удалось — никто его не видел и не имел представления, где тот мог остановиться. Также маршалу не удалось изложить свои соображения королю, ибо на следующий день стало известно, что под покровом ночи Исаак Комнин бежал в горы в центральной части острова, и за ним последовали некоторые из его приближенных. Это означало войну.

Ричард был вне себя от гнева.

— И этой черной неблагодарностью он ответил на мои милости? Ведь я не покарал его даже за то, как он обращался с моими дамами, царственными особами! Клянусь десницей Господа, теперь Исаак узнает, что такое ярость Льва! Я немедленно…

Тут король запнулся: взгляд его упал на выходившую из часовни Беренгарию и сопровождавших ее дам. О нет, он не имеет права оставить ее тотчас после свадьбы, тем более что сегодня должна состояться коронация его супруги. Ричард огляделся и воскликнул:

— Гвидо де Лузиньян! Желаете ли вы заручиться моей поддержкой? Клянусь честью Плантагенетов, я окажу ее вам в том случае, если вы изловите предателя Исаака Комнина и доставите его ко мне в цепях! Пусть с вами отправляются рыцарь Онфруа де Торон и князь Боэмунд Антиохийский. У каждого из вас есть нужда: Гвидо требуется корона, Онфруа — супруга, Боэмунду — военная поддержка. Вот и послужите мне, а уж я в долгу не останусь — тому порукой слово рыцаря!