Симона Вилар - Лазарит

Последнее обстоятельство заставило Уильяма задуматься.

Джоанна тоже умолкла. Наконец молодая женщина снова заговорила:

— Теперь ты понимаешь, Уильям, что я не могу вернуться домой, в Англию. Это невозможно. Мне нельзя встречаться и с мужем. Поэтому помоги мне освободиться от придворной должности при королеве Беренгарии и уехать. В Святой земле, я слышала, есть лепрозории — дома, куда принимают таких, как я. А может быть, на Кипре, который ныне подвластен вам, тамплиерам. Я должна бесследно исчезнуть, и пусть хотя бы мое доброе имя останется незапятнанным!

— Погоди, — протестующее вскинул руку Уильям. — Сначала я хочу убедиться, что ты… что ты и в самом деле больна. — Он замолчал, словно эти слова разрывали его сердце. Его младшая сестра! Одна из де Шамперов — и обречена!

Собственные обиды на мир и близких показались Уильяму жалкими и мизерными по сравнению с тем, что должна была испытывать Джоанна.

— Но после близости, которая была у меня с рыцарем-лазаритом… — начала было Джоанна, но тотчас умолкла, покраснев.

Маршал не заметил ее смущения. Он преодолел боль, и теперь его голова была полна совсем иных мыслей — острых, настороженных, подозрительных. Однако в присутствии подавленной горем сестры он не стал высказывать свои сомнения.

— Я думаю, нам следует поступить так, Джоанна. Сейчас я отведу тебя к орденским лекарям. Эти люди служат Храму, и ни один из них не осмелится предать огласке то, что их маршал приказал осмотреть свою сестру по подозрению в проказе. Орден умеет хранить тайны. За это нас многие недолюбливают, но такая политика оправдывает себя. Что касается твоей службы при королеве — будет достаточно сообщить, что ты нездорова, и не вдаваться в подробности.

Джоанна не успела толком понять, что ее ждет, а Уильям уже вел ее за собой, и она безропотно подчинялась его воле. Больше того: впервые за то время, что она несла в себе непомерный груз горя, у нее появилось ощущение некоторого облегчения. Хорошо, когда кто-то понимает твою беду и пытается помочь! И хотя она по-прежнему считала себя обреченной, но сейчас впервые позволила себе не думать о том, как болезнь начнет разрушать ее прекрасное тело, которым Джоанна де Шампер так гордилась.

Лекари тамплиеров считались одними из лучших. И хотя искусство врачевания обычно приписывали госпитальерам, поле их деятельности во время войн было слишком широким, они обходились практическими навыками и опытом, не слишком углубляясь в тайны человеческого организма. Иное дело лекари-храмовники — те зачастую посвящали себя науке, а их длительное пребывание в Святой земле и общение с арабскими и еврейскими врачами открывало перед ними такие горизонты знаний, какие и не снились госпитальерам.

Оставив сестру в орденской лечебнице, Уильям прямо оттуда направился к лазаритам. Как маршал ордена, покровительствующего прокаженным рыцарям, он поддерживал с ними постоянную связь и знал, что многие из них пали в боях под Акрой. Уцелели только пятеро — и все они оказались на месте, когда Уильям вступил в их жилище, отделенное от мест постоя прочих воинов.

Маршал имел с ними продолжительную беседу, стараясь ничем не выдать, как ужасает его их облик. Эти чудовищно уродливые, опухшие, покрытые болячками, наростами и язвами лица вызывали у него содрогание, едва его мысли возвращались к недавнему признанию красавицы сестры. Обычно лазариты скрывали свое безобразие под капюшоном, личиной шлема или повязками, но перед Уильямом де Шампером они не таились. Он же смотрел на них спокойно и прямо и так же спокойно и прямо ставил вопрос за вопросом.

Лазариты подтвердили все, что сообщила ему Джоанна. На одной галере с магистром ордена госпитальеров с Кипра под Акру прибыл лазарит, назвавшийся Мартином. Как принято в их ордене, прокаженные рыцари не стали выяснять его родовое имя, но запомнили, что он был родом из Намюра. Описание также совпадало: белокурый красавец с удивительно яркими синими глазами, похожий на архангела-воителя. Такое лицо повсюду привлекает внимание, и лазариты даже прозвали новичка Мартином Прекрасным.

Странное дело: упоминание об этих глазах вызвало в душе маршала де Шампера смутное волнение. Но он не стал рыться в памяти, а продолжил расспросы. Лазариты в один голос уверяли, что Мартин Прекрасный погиб в бою с сарацинами — это они видели собственными глазами. Но позднее, когда они отправились на поиски тела, чтобы предать его земле по христианскому обряду, обнаружить его не удалось. Лазариты не видели в этом ничего необычного: стаи одичавших собак и шакалов наводняли по ночам поле боя, пожирая трупы.

А один из прокаженных, назвавшийся Джоном, поведал ему еще кое-что о Мартине из Намюра.

— Мне с самого начала почудилось, что с этим малым не все в порядке. Он вел себя так, словно он не один из нас, — начал лазарит, потирая затвердевшую припухлость между бровей — явный знак, что болезнь уже взялась за его лицо. — Обычно лазариты держатся вместе, сторонясь прочих рыцарей, но этот красавчик словно чуждался братьев Святого Лазаря. По вечерам он тщательно мылся и обтирался уксусом. А вам известно, мессир, кто так поступает? Тот, кто стремится избежать заразы, пока она еще не пустила корни в теле.

Слушая прокаженного, Уильям старался не выдать, какое огромное облегчение неожиданно испытал. Да, этот Мартин вел себя более чем странно, и трудно представить причину, которая толкнула его затесаться между лазаритами. И все же это давало надежду: возможно, он вовсе и не был носителем жуткой болезни.

Дальнейшим речам лазарита Джона маршал внимал рассеянно. Прокаженный упомянул о том, что брат Мартин ни в чем не отличался во время учений, зато тот, кто видел его в бою, знает, какой это был быстрый, сообразительный и невероятно ловкий в единоборстве воин. Однако ему не повезло — пал в первой же стычке с сарацинами. Брат Джон сражался в том бою бок о бок с Мартином, однако так и не видел, как и когда его сразил смертельный удар.

Маршал уже собрался уходить, но лазариты остановили его просьбой. Им стало известно, что на Кипре сделало остановку судно, следующее из Европы, на борту которого находятся полтора десятка прокаженных братьев. Не возьмет ли маршал на себя труд известить их о его прибытии в Акру?

Уильям сослался на то, что за прием новых братьев-лазаритов отвечают госпитальеры, но обещал передать просьбу прокаженных магистру Гарнье, которого он как раз собирается посетить.

После беседы с главой ордена Святого Иоанна Уильям де Шампер почувствовал себя еще более озадаченным. Гарнье на его вопрос о Мартине д'Анэ из Намюра не мог сказать ничего определенного. Но один из его нотариев, порывшись в архиве, заявил, что такой рыцарь действительно значится в списках ордена. Сей Мартин д'Анэ был вынужден покинуть прецепторию в Намюре, так как у него обнаружились признаки проказы, после чего он отправился в Палестину, чтобы присоединиться к лазаритам. В настоящее время его местонахождение не известно. Еще одно обстоятельство смутило маршала: рыцарь, о котором говорил нотарий, был гораздо старше того, о ком поведала его сестра и подробно описали лазариты. Кто же он, этот синеглазый соблазнитель, ведущий себя столь странно и пользующийся чужим именем?