Мэри Хоффман - Город Цветов

Бедный Карло больше не нуждался во дворце, и Никколо решил про себя снова поговорить с Лючией. По-видимому, она хочет вернуться в Фортеццу с родителями, но она поедет туда как вдовствующая княгиня ди Кимичи, которую лишили ее будущего положения жены правителя Реморы.

Он уже думал о Реморе — теперь титул ее правителя должен получить Гаэтано. Нужно придумать новый план для Фортеццы. Свадьбы были прекрасным планом, который обещал увеличить число наследников ди Кимичи, но семья лишилась двух своих молодых людей, и ни в Фортецце, ни в Мореско не осталось мужчин, которые могли бы унаследовать титул.

«Муж для Беатриче, — решил Никколо. — Возможно, она выйдет замуж за правителя одного из городов-государств, ко­торые мы еще не завоевали. Если Беллеццу нельзя присоеди­нить к пастве прямо сейчас, я сосредоточусь на договорах с Клас­се и Падавией».

Сильвия послала за Гвидо Паролой. Он был неподалеку; с того самого дня, как она взяла его себе в услужение, после того как он пытался ее убить, Гвидо никогда не отходил далеко от госпо­жи. Когда слуга вошел к ней, она разрешила своей горничной Сусанне выйти.

— Ах, Гвидо, — произнесла Сильвия, внимательно рассма­тривая его. — У тебя бледный вид. Твои раны уже зажили?

— Да, миледи, — ответил Пароля. — Мне очень повезло, я от­делался незначительными ранениями. Кости остались целыми.

— Сядь, Гвидо, — приказала Сильвия, указав на место рядом с ней на шезлонге.

— Миледи? — неуверенно проговорил Парола.

— Забудь на минутку о том, что ты мой слуга, — сказала Силь­вия. — я хочу поговорить с тобой серьезно, а ты слишком вы­сок, чтобы стоять во время этого разговора. Из-за тебя у меня болит шея.

Он нерешительно присел на краешек шезлонга.

— Не смотри с таким беспокойством, Гвидо, — сказала Силь­вия. — Я очень довольна тобой. Ты спас жизнь этой девушке, Барбаре, и, насколько я понимаю, жизнь моей дочери, потому что этот удар предназначался ей.

— Вы думаете, это были Нуччи ? — спросил Парола. — Я вер­нулся в церковь на следующий день, но не мог найти тела че­ловека, которого убила Duchessa.

— Думаю, это были они. Никколо ди Кимичи не подстроил бы нападение на свою семью даже для того, чтобы обеспечить себе прикрытие для убийства Арианны. К тому же он еще не знал, что она откажет ему, и планировал захватить Беллеццу мирным путем, женившись на Duchessa, а не посредством насилия.

— А Нуччи не думали, что Duchessa может принять его пред­ложение?

— Я сомневаюсь, что они вообще знали об этом предложе­нии, — сказала Сильвия. — Но она была почетной гостьей семьи ди Кимичи и носила его красивый подарок, как они думали. Мо­жешь быть уверен, Никколо сам распускал сплетни о том, что Беллецца вот-вот вступит в союз с Джилией. А он не такой че­ловек, чтобы делать щедрые подарки просто так. Поэтому, что касается Нуччи, то им было выгодно напасть на нее.

Они помолчали несколько минут, воскрешая в памяти ужас того, что произошло в церкви Благовещения.

— Гвидо, — проговорила Сильвия. — Я собираюсь освобо­дить тебя от обязанности прислуживать мне.

Было заметно, что слуга поражен. Он было запротестовал, но Сильвия подняла руку:

— Дай мне закончить. Ты дворянин. Я знаю, что состояние вашей семьи проиграл твой старший брат, но ты как дворянин должен учиться в университете и продолжать свое образова­ние, а не служить у меня лакеем. Ты уже много раз заплатил за свое преступление — точнее, за попытку преступления, — но теперь ты полностью прощен и тебе следует самому проклады­вать себе дорогу в этом мире.

— Но я не хочу уходить от вас, миледи, — сказал Парола. — Не выгоняйте меня. Я хочу по-прежнему защищать вас.

— Я не выгоняю тебя, Гвидо, — мягко произнесла она, взяв его за руку. — Я с большим сожалением отпускаю тебя. Ты по­лучишь щедрое денежное вознаграждение за все, что ты сделал для меня. Я прощаю тебе то, что ты пытался убить меня, и теперь хочу, чтобы ты считал меня чем-то вроде крестной матери. Мо­жешь проводить меня назад в Падавию. Но после этого, что ты скажешь о поступлении в университет в Фортецце?

Ринальдо нервничал из-за. того, что остается в Джилии. Он не брал с собой оружия на свадьбы ди Кимичи — в конце концов, теперь он священник, — но Ринальдо расстраивало, что его положение помешало ему быть вооруженным в той битве. Он помогал своему дяде отвести женщин, в том числе сестру Катерину, сначала к святилищу главного престола, а потом в приют. Но перед этим он видел, как убивают и ранят людей.

А теперь ему очень хотелось вернуться к беспечной спокойной жизни в папском дворце в Реморе. Его дядя и господин, Папа, был также не прочь покинуть Джилию; но он не уедет, пока здоровье молодых князей не перестанет внушать опасности. Великий князь пребывал в странном расположении духа. Ему помешали свершить кровную месть, а этот глупый план всего через несколько недель переехать из герцогского дворца во дворец Нуччи был частью его безумия. Папа хотел присматривать за ним и послал Ринальдо через реку, чтобы тот наблюдал за переездом своих кузенов.

Он прогуливался возле большого собора, когда увидел мельком высокого человека, выходящего из одного из дворцов. Ему показалось, что он узнал его. Ринальдо видел этого человека ранние в церкви Благовещения, где тот сражался, а потом заботился о княжне Лючии, но в суматохе совсем забыл о нем. В каком-то потаенном уголке памяти Ринальдо остался этот .рыжеволосый юноша; он знал, что прежде его встречал, но не мог вспомнить где.

Лучано ждал Ская и Николаса в монастыре, когда они стравагировали в Джилию. Он столкнулся с Сандро, которого с трудом можно было теперь узнать в рясе, чуть-чуть ему великоватой.

— Так ты теперь брат Сандро? — улыбаясь, спросил Лучано.

— Да, — важно произнес Сандро. — А Фрателло — брат Пес. Он работает в кухнях. Вы ждете Тино и Бенвенуто?

Лучано кивнул. Ему пришлось напомнить себе, что Бенвену­то — это Николас, который когда-то был Фалко. Собирается ли он по-прежнему стать Фалко? Лучано отбросил эту мысль. Ему нужно было поговорить с ними обоими и с братом Сульеном.

Юноши прибыли с разницей в несколько минут и, когда они вышли из здания монастыря, то обнаружили во дворе Лучано и Сандро. Они вместе пошли в лечебницу и увидели, что Гаэтано сидит на краю кровати. Вокруг не было других монахов, и Николас обнял своего брата.

Сандро вдруг сообразил, кто это. Он много раз видел мемо­риальную статую князя Фалко, но никогда не вспоминал о ней, глядя на нового послушника, пока не увидел «Бенвенуто» в объ­ятиях Гаэтано. Он повернулся к Лучано, глядя на него округлив­шимися глазами, но гражданин Беллеццы только приложил па­лец к губам. Сандро понял. Теперь он был монахом, а не шпионом, и решил научиться хранить секреты, а не выдавать их.