Рафаэль Сабатини - Черный Лебедь

— Ну и что из этого? Что, черт возьми, он сможет сделать?

Уоган не удержался и тоже вступил в разговор, целью которого было открыть глаза капитану.

— То-то и оно, разве не видишь, он что-то затевает?

Лич подскочил как ужаленный. Но Уоган как ни в чем не бывало принялся подробно растолковывать ему что да как.

— Он на корабле, и тот на плаву, к тому же с ним сотня добрых молодцов, а мы торчим здесь, на берегу… Это все равно, что связать себя по рукам и ногам. С чего он такой ласковый с командой? Зачем травит байки про свои подвиги да мурлыкает испанские песенки под луной, как блудливый котяра? Или ты считаешь, он свой в доску? А его команда? Вот возьмет он как-нибудь ночью да перережет нам с Холлиуэлом глотки, а сам даст тягу, с кораблем и со своими орлами, потом они накроют испанцев и тихо-мирно поделят сокровища между собой. А ты, Том, останешься с носом, корабль твой лежит килем кверху, так что попробуй-ка угонись за ним. Ты даже не знаешь, куда идти — то ли на север, то ли на юг!

— Проклятье! — проорал Лич и вскочил на ноги. Казалось, что земля под ним вот-вот разверзнется.

Какой же он дубина, если не мог догадаться раньше, какая опасность ему угрожает!

Терзаемый возникшими вдруг подозрениями, он рванулся к выходу, но тут ожил Бандри, до сих пор молчавший как труп:

— Ты куда собрался, капитан?

Его ледяной сиплый голос, похоже, охладил безудержный пыл Лича. Из них только одному Бандри оказалось под силу успокоить капитана. Этот бесстрастный, расчетливый штурман имел над ним какую-то непонятную власть.

— Пойду растолкую Чарли, с кем он имеет дело.

Бандри тоже поднялся:

— А ты не подумал, что он нужен нам, — как ты собираешься без него выйти на испанцев?

— Я, черт возьми, не имею привычки забывать о главном.

Удовлетворенный его ответом, Бандри проводил его взглядом. В ту же секунду послышался крик капитана, велевшего готовить шлюпку, — он собрался на «Кентавр». Но перед тем как в нее сесть, он кликнул Уогана и отдал ему короткие распоряжения.

Завтрак в кают-компании «Кентавра» уже близился к концу, когда в дверях как гром среди ясного неба возник капитан Лич.

Мисс Присцилле он показался уже не таким страшным, как в первый раз. Тогда он ворвался к ним подобно урагану, босиком, в распахнутой на груди окровавленной рубашке с закатанными рукавами, с глазами, как у стервятника, пылавшими дьявольским огнем. Сейчас же, по крайней мере, на нем было приличное платье. Поверх чистой сорочки — камзол, на ногах — темные чулки и сапоги. Застыв на пороге, он какое-то мгновение смотрел на присутствующих.

Его взгляд упал на юную мисс Присциллу, потом метнулся в сторону и вновь впился в ее девичью фигуру. От этого пристального, наглого взгляда, в котором было что-то жуткое, девушке стало не по себе.

У де Берни на какой-то миг перехватило дыхание, но этого никто не заметил. Мгновенно овладев собой, он встал. В душе он почувствовал недоброе, однако — а может, как раз поэтому — тотчас же принял самый добродушный вид.

— О, капитан! Какая честь! Чем обязан столь неожиданным визитом?

Взяв свободный стул, он с улыбкой подал его Личу.

Капитан Лич сделал шаг вперед.

— Я не собираюсь здесь рассиживаться. Постараюсь быть кратким.

Кивнув майору Сэндзу, который осторожности ради встал следом за де Берни, он отвесил глубокий поклон мисс Присцилле. Девушка ответила ему легким кивком, не сумев сдержать дрожи от взгляда, каким буканьер сопроводил свое приветствие.

Де Берни смотрел на него, устало прищурив глаза. Обращаясь к нему, капитан произнес:

— Я приказал для команды «Кентавра» разбить лагерь на берегу. Твои люди будут находиться там до тех пор, пока «Черный Лебедь» не будет готов к спуску на воду…

От его цепких глазок не ускользнуло волнение, на миг коснувшееся лица де Берни.

— Ты понял? — сказал он сухо.

— Приказ — да, а основания — нет. Команда чувствует себя здесь великолепно. Мы прекрасно ладим.

— Это тебе так кажется, Чарли, но не мне, — усмехнулся Лич. — Я желаю, Чарли, чтоб все мои люди были у меня под рукой.

— Ну да, разумеется, — произнес де Берни.

Его напускное безразличие смутило Лича, но и встревожило. Он вспомнил, как кто-то рассказывал ему, что адъютант Моргана напускал на себя равнодушие лишь в том случае, если его что-то настораживало. На мгновение воцарилась тишина. Буканьер еще раз искоса взглянул на прекрасную Присциллу. И, обращаясь к ней с заискивающей учтивостью, сказал:

— Надеюсь, сударыня, мой последний приказ не расстроит и не смутит вас. Я вынужден пойти на это из самых добрых побуждений…

Медленно, словно сожалея о том, что не может больше любоваться ею, он перевел взгляд на де Берни.

— Я распорядился построить для вас хижину на берегу.

Его последние слова в конце концов вывели де Берни из терпения.

— Разве в этом есть необходимость? Нам здесь очень неплохо…

И, давая капитану понять, что его намерения для него не секрет, де Берни презрительно прибавил:

— Думаю, мы вряд ли сможем покинуть вас, ведь одним нам с кораблем не справиться.

Лич почесал подбородок и ухмыльнулся.

— Вас трое: ты, он и твой служка. А я не раз видал, как трое человек управлялись с кораблем — с таким, как этот.

Де Берни удивленно поднял брови.

— Черт возьми, Лич!.. Ты никак шутишь?

— Может, и шучу… — ответил Лич. — В конце концов, ты сам свалился мне на голову, или забыл? А что, если тебе вдруг взбредет улизнуть — ведь тогда мне за тобой не угнаться. Стало быть, нынче же вечером отправляйся на берег — так-то оно спокойней.

И, снова обращаясь к мисс Присцилле, он прибавил:

— Надеюсь, вы простите меня. Я лично прослежу, чтоб у вас ни в чем не было недостатка. Можете взять с собой все, что пожелаете.

Когда он наконец удалился, майор и мисс Присцилла впервые увидели, как де Берни, который всегда им казался твердым как гранит, потерял спокойствие. Низко опустив голову, так, что его подбородок утонул в пышных кружевах воротника, с бледным, перекошенным от гнева лицом, он настолько сильно сжал кулаки, что они аж побелели. Затем, процедив сквозь зубы какое-то ругательство, он резко развернулся и быстрым шагом, через всю кают-компанию, направился к иллюминаторам. Подойдя к ним, он остановился, устремил свой взор через подернутые зыбью воды лагуны на берег и принялся разглядывать, что там происходит. А на берегу царила шумная суета. Потом он поднял голову, пожал плечами и вдруг расхохотался — как будто нашел выход, который так долго искал.

— Ей-Богу. я совершенно ничего не понимаю, — наконец подал голос майор.

Де Берни метнул в него гневный, презрительный взгляд.

— Чему же тут удивляться: Этот пес испугался, что, оставаясь на борту, команда перейдет на мою сторону. Он-то живо все смекнул в отличие от вас. Будь вы поумнее, думаю, мне бы не пришлось выслушивать от вас незаслуженные упреки…