Рафаэль Сабатини - Меч ислама

Настроение у синьора Андреа и его племянников было не из лучших. Шли они туда, отнюдь не окруженные почтением, достойным адмиральского ранга синьора Андреа. Однако потрясение, вызванное новостями с Джербы, уже прошло. По зрелому размышлению они поняли, что все не так уж и безнадежно. До тех пор, пока Драгут остается в море, Дориа всегда получит поддержку для охоты за ним и его уничтожения. Как только это произойдет, радость и благодарность всей Италии затмят неудачу при Джербе. Но даже если и нет, то все еще можно повернуть в свою пользу, разоблачив главного виновника неудачи. Вот каковы были тайные намерения Филиппино.

— Когда мы оповестим всех о предательстве, спасшем Драгута, Адорно уже не будет нас беспокоить. Мессеру Просперо придется держать ответ за опустошение Корсики, последовавшее за исчезновением неверных. И он, несомненно, ответит за это на виселице.

Синьор Андреа не выказал большого воодушевления.

— Я заметил, — мрачно сказал он, — что любое действие, предпринимаемое нами против этого мерзавца, нам же и выходит боком.

— Это уже будет действие не наше, а императора, — напомнил Джанеттино. — Справедливость, наконец, настигнет собаку.

— До сих пор твое стремление к мщению диктовалось ненавистью, и это не принесло нам добра. — Граф устало провел рукой по лицу.

— Что же, по-вашему, не надо платить за оскорбления? — разгорячился Филиппино. — Может, вы простите мессира Адорно и возьмете всю вину за Джербу на себя, став всеобщим посмешищем?

— Нет-нет! — поморщился граф.

Чтобы подхлестнуть его, Джанеттино еще подлил масла в огонь:

— Даже если вся правда откроется, наши фигуры не станут менее нелепыми.

Адмирал вскинул красивую голову и проревел в ответ, как взбесившийся лев:

— Когда я потоплю Драгута и все его галеры, мне уже не нужно будет опасаться насмешек.

С такими мыслями он и прибыл теперь в Неаполь, намереваясь выяснить местонахождение корсара. Пораженный полным отсутствием знаков внимания к своей персоне, он сорвал злость на сопровождавшем их офицере.

Когда объявили об их прибытии, принц Оранский сидел за столом и писал. Он отложил перо и поднялся, но не двинулся с места. Он не протянул руку для приветствия, а голубые глаза были, как две льдинки. Речь его была столь же холодна, сколь непроницаемым было лицо.

— Вы прибыли, наконец. Долго же вы добирались.

От такого холодного приема негодование графа вспыхнуло еще сильнее. Перед лицом сурового испытания невозмутимость вновь изменила ему. Голос его был громок, слова резки.

— Обитателю суши, ничего не знающему о море и его опасностях, легко критиковать моряка. Дул встречный ветер, и мы были вынуждены идти на веслах. Тем не менее мы шли на полной скорости.

— Вы шли на полной скорости. Понятно. — Его высочество был сух. — И чем, — спросил он, — вы объясняете события на Джербе?

— Предательством. Мы были обмануты уловками предателя, столь бес стыдного, что он даже не постеснялся подсказать Драгуту выход из расставленной мною ловушки. Просперо Адорно помог неверным, и он должен будет ответить перед императорским судом за все свои преступления.

То ли из-за того, что ему очень не понравились манеры графа, то ли из-за дружеской привязанности к Просперо Адорно, то ли потому, что он во всех подробностях знал о событиях на Джербе, холодность принца лишь стала еще более явной.

— Где доказательства?

— Доказательства? — гнев Дориа нарастал, лицо его потемнело. — Мое слово.

Принц Оранский покачал головой.

— Ваше слово? Не более, чем мнение. Были ли вы на Джербе и твердо ли знаете, что Адорно участвовал в разработке тактики, приведший вас к поражению? Он был с Драгутом. Да. Как пленник. Это все, в чем вы смогли бы поклясться, я полагаю.

— Но я был на Джербе, ваше высочество! — взорвался Джанеттино. — За наши слова может поручиться шейх.

— Шейх Джербы, — улыбнулся Оранский. — Чего стоит слово неверного против слова высоко ценимого офицера в христианском суде?

— Против слова заведомого предателя! — влез в разговор Филиппино, не в силах дольше сдерживаться. — Если нужны свидетели, их более чем достаточно. Рабы.

— Где же вы их найдете? — удивился вице-король.

— Ваше высочество, вы что, сомневаетесь в наших словах? — настаивал Джанеттино. — Вы защищаете этого человека?

— Я, — вице-король вздернул брови, — вас просто предупреждаю, чтобы вы были осмотрительны. Вы можете навредить себе, если будете прикрывать собственные ошибки подобного рода обвинениями. Ваши промахи остаются вашими промахами. Кто бы ни одурачил вас, Драгут ли, Проспероли, но вас одурачили, и это единственное, что имеет значение.

Эти слова только разбередили раны адмирала. Он вскочил, резко вскинув голову.

— Платить по своим счетам я буду лишь его величеству императору.

— Естественно, будете. Вас об этом попросят. Но позвольте мне еще раз предупредить вас.

— Благодарю ваше высочество за заботу, — последовал полный иронии ответ.

Принц поклонился.

— Тогда, думаю, это все. Я не вижу смысла в вашем пребывании в Неаполе, если, конечно, вы сами не пожелаете остаться.

— Пожелаю, синьор? У меня слишком мало времени, чтобы терять его здесь. Мне нужны лишь сведения о последнем местонахождении Драгута.

Филиппино разразился угрозами в адрес Просперо и пообещал, что никто и не вспомнит о Джербе, когда с ним будет покончено.

Даже невозмутимо холодный наместник вышел из себя.

— Вы хотите узнать о Драгуте? Ну что ж. От Корсики он отправился на запад, чтобы разорить Балеарские острова под самым носом у императора. — И он вкратце изложил детали этого опустошительного набега к вящему ужасу слушателей. — Известия об этом кровавом рейде дошли до его величества одновременно с вашим письмом, где вы сообщали, что надежно обложили корсара и его уничтожение неизбежно. Думаю, чувства его величества понятны вам, господин граф.

Адмирал стоял перед ним, сцепив руки и тяжело дыша, а его племянники смотрели на принца Оранского расширенными от ужаса глазами. Потом синьор Андреа несколько разрядил возникшую напряженность.

— Тем больше причин для мести! — воскликнул он. — И если при этом я расстанусь с жизнью, то все же буду отомщен.

Он понимал, что, если теперь не найдет и не уничтожит Драгута, ему не удастся сохранить лицо, и жизнь потеряет смысл. Единственный шанс обелить себя — немедленно расправиться с Драгутом.

— Где сейчас находится этот пес? — прорычал он. — Вы знаете?

— Не совсем, — на губах наместника мелькнула тень улыбки. — Но хочется надеяться, что в аду.

Сочтя, что с ним шутят, адмирал разозлился.

— Ваше высочество, я серьезен.

— Поверьте, я тоже, — сказал принц. — Мессер Драгут вместе со своим флотом — около двадцати шести галер — три недели назад был разгромлен Просперо Адорно и неаполитанской эскадрой, равной примерно половине исламского флота. Ратный подвиг, прогремевший по всем морям отсюда до Кадиса.