Мишель Зевако - Кровное дело шевалье

Пока Руджьери отпирал дверь, Екатерина успела продумать предстоящий разговор и придать лицу подходящее выражение. Когда Пардальян шагнул в комнату, губы королевы сложились в грустную, но добрую улыбку, а в глазах засветилось достоинство, не омраченное высокомерием.

Шевалье отвесил почтительный поклон. Разумеется, он сразу же узнал Екатерину Медичи.

— Месье, — заговорила та, — известно ли вам, перед кем вы стоите?

«Осторожность не помешает, — промелькнуло в голове у Пардальяна. — Королева, несомненно, захочет сохранить инкогнито — значит, мне нужно подыграть ей».

И он ответил:

— Мадам, я надеюсь, что вы окажете мне честь и назовете свое имя.

— Я королева-мать, — объявила Екатерина.

Руджьери не сводил с них любопытных глаз. Пардальян склонился еще ниже, затем выпрямился и застыл, всем своим видом выражая наивное изумление, что ему удалось проделать с редкой естественностью. Екатерина зорко наблюдала за шевалье.

— Месье, — наконец сказала она, — мне доложили о том, что случилось на днях. Я восхищена… Вы, не раздумывая, кинулись защищать двух дам. Вы рисковали ради них жизнью! Вот образец истинного благородства!

— Да, ваше величество.

— Тем более что вы даже не были знакомы с этими женщинами.

— Вы совершенно правы, Ваше Величество: я не был с ними знаком.

— Но теперь вам известно, кто они такие.

— Да, — согласился Пардальян. — Мне выпала честь защитить королеву Наваррскую и ее фрейлину.

— Я знаю, шевалье. Потому мне и захотелось познакомиться с вами. Вы спасли жизнь королеве Наваррской — и королева Франции приносит вам за это свою благодарность. Я желаю совершить то, что, видимо, трудно сделать моей кузине: королева Наваррская небогата и находится в стесненных обстоятельствах. Но справедливость требует, чтобы ваше мужество было вознаграждено по достоинству.

— Пусть такие мелочи не беспокоят ваше величество, я уже получил поистине королевскую награду.

— Какую же?

— Благодарность королевы Наваррской.

— Но разве моя кузина не пригласила вас к своему двору?

— Пригласила, ваше величество, но, к сожалению, мне пришлось отклонить это лестное предложение.

— Отчего же?

— Я не могу сейчас покинуть Париж.

Королева задумалась. Она немного терялась, слушая этого молодого человека: все, что он говорил, было исполнено удивительной простоты и редкостного благородства! Екатерина придала своему лицу выражение возвышенной печали, и голос ее стал еще ласковее:

— А как вы оцените возможность служить мне? Вы не желаете уезжать из Парижа — что ж, отлично. Вы нужны мне именно здесь. Шевалье, вы рисковали жизнью, бросившись на помощь двум неизвестным женщинам. Согласитесь ли вы защищать королеву Франции?

— Разве вашему величеству угрожает какая-то опасность? — вскричал Пардальян, прекрасно разыгрывая безмерное удивление.

Екатерина горько улыбнулась.

— Разумеется, вы поражены, — вздохнула она. — Но, увы, это правда, шевалье. Меня окружает множество врагов, я, не смыкая глаз, постоянно оберегаю короля, днем и ночью думаю о его безопасности. Страх за его величество подтачивает мои силы… Ах, вы даже не можете себе представить, сколько подлых интриганов вьется у подножия трона.

Пардальян содрогнулся, вспомнив о заговорщиках, которые тайно обсуждали свои гнусные планы на постоялом дворе «У ворожеи».

— И мне неоткуда ждать помощи, никто не спешит защищать ни меня, ни короля.

— Мадам, — с достоинством проговорил шевалье, — каждый настоящий дворянин в этой стране, не раздумывая, обнажит шпагу, чтобы спасти свою королеву. Ваше величество, материнская любовь — высокое чувство, а материнская любовь королевы — это святыня, почитать которую нам велит и восхищение, и долг.

— Стало быть, вы готовы присоединиться к небольшому числу подлинно благородных людей, которые, не колеблясь, пожертвуют собой, чтобы уберечь от страшных опасностей королеву-мать?

— Вы можете располагать мной, мадам, — склонил голову Пардальян.

Екатерина постаралась скрыть переполнившее ее душу злобное торжество.

— Прежде чем поведать, в какой помощи я нуждаюсь, — произнесла она, — расскажу, как я способна отблагодарить вас… Вы бедны — я могу сделать вас богатым; вы безвестны — мне нетрудно устроить так, что вы будете блистать при дворе, окруженный почетом и уважением. Для начала же — как вам нравится служба в Лувре и доход в двадцать тысяч ливров?

— Мадам, я потрясен вашим великодушием и не понимаю, сплю я или нет…

— Вы не спите, шевалье. Найти достойное применение такой шпаге, как ваша, — это, несомненно, дело государственной важности.

— Итак, приказывайте, ваше величество!

— Месье, я уже сказала вам, что мои враги — это и враги короля. Когда я замечаю, что они замышляют что-то недоброе, я стараюсь сначала смягчить сердца злодеев слезами и увещеваниями, и нередко у меня это получается…

— А если негодяи упорствуют?

— Тогда я полагаюсь на правосудие Господне.

— Прошу у вашего величества прощения, но я пока не совсем понимаю…

Екатерина Медичи ответила не сразу. Руджьери смахнул со лба холодный пот: он-то хорошо знал, что она собирается предложить юноше.

— Шевалье, — начала королева, и искренняя тревога прозвучала в ее словах, — я уже говорила вам о своих врагах, которые являются также врагами короля. День ото дня они становятся все наглее. Если бы не горстка преданных дворян, злодейская рука уже поразила бы меня.

Сейчас я вам все растолкую. Если злоумышленник не желает отказываться от своих коварных планов, какой-нибудь преданный мне дворянин встречается с ним, заводит ссору, вызывает на дуэль и убивает в честном поединке — или погибает сам. Если мой сторонник расстается с жизнью, он, умирая, знает, что будет оплакан и отмщен. Если же он выходит из схватки победителем, то по праву гордится тем, что избавил от очередной опасности королеву и ее сына, короля Франции… А короли в таких случаях не забывают о верных слугах… Что вы думаете о таком способе борьбы с врагами, шевалье?

— Я в любую минуту готов участвовать в честной дуэли, мадам!

— Значит, если я назову вам имя одного из этих негодяев…

— Я тут же брошу ему вызов! — пылко вскричал Пардальян. — Будь это хоть сам…

— Гиз или Монморанси! — хотел добавить шевалье, но вовремя сдержался и не назвал никаких имен.

В его памяти всплыли темные фигуры заговорщиков, и он решил, что королева намекает на Гиза.

Дуэль с герцогом де Гизом! При этой мысли глаза Пардальяна загорелись, и он невольно приосанился. Он видел себя уже не просто приближенным королевы, а спасителем всей Франции!

— «Будь это хоть сам?..» Вы хотели произнести чье-то имя, но замолчали, — сказала Екатерина.