Эмма Орци - Рыцарь любви

Маргарита вошла в гостиницу, а Шовелен остался стоять на крыльце и, вынув табакерку, долго и рассеянно угощал свой длинный нос табаком. При этом его лисьи глазки самодовольно щурились, на тонких губах змеилась насмешливая улыбка, и ничто в его фигуре не намекало на то, что он только что выслушал несколько неприятных и презрительных слов.

Чудная звездная ночь сменила дождливый день. Было тихо и тепло, точно летом, пахло сырой землей, цветами и листвой, напоенной ливнем. Такие ночи бывают только в Англии.

Великолепный экипаж с гербами Блейкни выехал на лондонскую дорогу. Сэр Перси сам правил четверкой чистокровных лошадей, небрежно держа вожжи в красивой, как у женщины, руке. Рядом с ним сидела Маргарита, закутанная в дорогие меха. Лошади, высланные в Дувр за два дня, быстро мчали тяжелый экипаж.

«Пятьдесят миль пути в тихую звездную ночь!» — с наслаждением думала Маргарита, радуясь возможности помечтать в тишине погожей ночи, среди простора уединенных полей, чуть озаренных мерцающими звездами, когда мягкий ночной ветер дышит в лицо влагой и свежестью.

Она знала, что сэр Перси будет молчать всю дорогу. Он очень любил ночные поездки, и в этом, что вообще было редко, вкусы баронета и его жены совершенно сходились.

Сидя долгие часы рядом с молчаливым мужем, Маргарита иногда старалась отгадать, какие мысли занимают его ленивую голову, какие чувства волнуют его душу. Но она никогда и ни о чем не спрашивала его, а он ничего не поверял ей.

В гостинице «Приют рыбака» Джеллибэнд тушил огни, отдавал приказания на завтрашний день и делал вечерний обход. Все обычные посетители давно разошлись. Иностранные гости спали в уютных комнатах верхнего этажа, где были также приготовлены спальни для сэра Эндрю и лорда Тони на случай, если бы им вздумалось почтить старую гостиницу более продолжительным визитом.

— Ну, Джелли, разошлись ваши гости? — спросил Дьюхерст у Джеллибэнда, убиравшего последние бутылки со стола.

— Разошлись, милорд!

— А прислуга?

— Все легли, кроме слуги за стойкой, боюсь только, что он тоже заснет, — с улыбкой ответил Джеллибэнд.

— Мы еще посидим, Джелли, а вы ступайте спать!

— Да, милорд! Вот ваши свечи, спальни наверху готовы.

Если вам что понадобится, крикните погромче — я услышу, хоть и сплю наверху.

— Ладно, Джелли! Тушите и последнюю лампу, в комнате достаточно светло от камина.

— Как прикажете, милорд!

Джеллибэнд принес новую бутылку вина, пожелал своим посетителям спокойной ночи и ушел наверх. В гостинице стало тихо, весь дом, по-видимому, погрузился в глубокий сон.

В дубовом зале топился камин, ярко освещая небольшое пространство теплым красноватым светом, остальная часть комнаты тонула во мраке.

— Значит, все прошло хорошо, Фоулкс? — спросил сэр Энтони после довольно долгого молчания.

Сэр Эндрю не сразу ответил: пламя в камине, на которое он пристально смотрел, рисовало в его воображении личико с большими карими глазами и чистым детским лбом в ореоле темных кудрей.

— Д-да, все прошло хорошо, — машинально повторил он, с трудом отрываясь от своих мечтаний.

— И без всяких препятствий?

— Без всяких препятствий.

— Кажется, нечего и спрашивать, доволен ли ты путешествием? — со смехом сказал Дьюхерст, подливая себе вина.

— Да, дорогой мой, страшно доволен! — с необыкновенным оживлением воскликнул сэр Эндрю. — Какой был чудный переезд!

— В таком случае за ее здоровье! Славная девушка, хоть и француженка! Теперь, Фоулкс, за тебя, за твое чувство. Желаю успеха!

Он осушил свой стакан до последней капли, потом, придвинув стул поближе к товарищу, приготовился слушать.

— Следующее дело будет поручено тебе и Гастингсу, — сказал сэр Эндрю. — И я от души желаю вам обоим такого же успеха и такого же прелестного знакомства. Ты не можешь себе представить…

— Конечно, не могу! — с улыбкой прервал Дьюхерст. — Но охотно верю тебе на слово. Теперь же, дорогой мой, займемся делом!

Его молодое лицо сделалось вдруг необыкновенно серьезным, и весь последовавший разговор друзья вели почти шепотом.

— Я расстался с… Алым Первоцветом в Кале два дня назад, — говорил сэр Эндрю. — Он даже успел рассказать мне подробности. Вообрази, он сам провожал партию от самого Парижа, откуда выехал переодетый — ты никогда не догадаешься! — старой торговкой и сам правил повозкой, в которой между овощами были спрятаны эмигранты. Они не подозревали, кто их вез, потому что возница, помимо своего свирепого вида, не ленился громче всех кричать: «Долой аристократов!» Ах, что это за удивительный человек! — с восторгом прибавил он. — Какое хладнокровие! Он сказал, что ты и Гастингс должны встретить его в Кале второго числа будущего месяца… кажется, это уже в будущую среду?

— Да, в среду.

— Дело предстоит опасное, потому что граф уже приговорен к смертной казни. Когда его объявили подозрительным, наш гениальный предводитель, который всегда все узнает раньше всех, успел увезти его из замка и укрыть в надежном месте, но вывезти за пределы Франции его будет очень трудно. Не верится даже, что удастся! Сен-Жюст, которого, разумеется, никто не может заподозрить, отправился ему навстречу. Я думаю, что также получу приказ участвовать в деле.

— А мне есть какие-нибудь поручения?

— Не поручения, а предостережение: Алый Первоцвет узнал, что в Англию командирован агент по имени Шовелен, цель которого, между прочим, — открыть личность нашего предводителя и, как только он вступит на французский берег, захватить его. Поэтому Алый Первоцвет советует нам быть особенно осторожными: показываться в общественных местах как можно реже, без крайней необходимости не сходиться по делам Лиги и ждать его инструкций, не спрашивая о них. Он известит, если появится надобность.

Угли уже догорали, бросая на пол около камина красноватый свет. За пределами этого освещенного полукруга было темно, как в погребе.

Сэр Эндрю вынул небольшую бумажку, которую прятал в записной книжке, и оба друга, сблизив головы, принялись разбирать драгоценный документ — собственноручную инструкцию обожаемого предводителя. Чтение гак поглотило их внимание, что они не слышали ни слабого треска углей, падавших сквозь каминную решетку, ни однообразного тиканья старинных часов, ни шороха, раздававшегося где-то на полу, совсем близко от них.

Из-под одной из скамеек появилась темная фигура и беззвучно, как змея, подползла к молодым людям.

— Прочти и запомни все, — сказал Фоулкс, — потом уничтожь письмо! — Он опустил руку с книжкой в карман и ощупал в нем еще бумажку. — Еще записка от него? — сказал он с удивлением. — Когда он успел положить ее в мой карман?