Николай Дмитриев - Обязан выжить

— Скажите, — обратился он к проводнику, — это правда, что дальше пассажиров будет несколько меньше?

— Пассажиров? — пожилой железнодорожник оценивающе посмотрел на измученного старика. — Это смотря каких… Каких больше будет, а каких и меньше…

— Так все-таки каких меньше?

Уловив по интонации, что вопрос задан не из праздного любопытства, проводник сразу перешел на деловой тон.

— В купейном местечко найти можно или в мягком…

— А что, тут есть и мягкий? — приятно удивился Викентий Георгиевич.

— А чего ж ему не быть? Только пыли в ем, страсть, скоко не чисти…

— Но, я надеюсь, там тише? Не так, как здесь?

— Конечно, — охотно подтвердил проводник и намекнул: — Только, само собой, цена там другая…

— Я доплачу, — Викентий Георгиевич вытянул из кармана две красных тридцатки. — Хватит?

— Да что вы, что вы, вполне… Я и то смотрю, чего человеку маяться в гаме этом…

Проводник мгновенно сделался любезным, натянул форменную фуражку и перешел к делу.

— Пойдемте, я провожу вас и все устрою. Багажа-то у вас сколько мест?

— Два. Чемодан и дорожный баул.

Мягкий вагон оказался полупустым. По крайней мере, пока проводники договаривались между собой, пока переносили вещи и выбирали купе, в коридоре не встретилось ни одного пассажира. То ли они уже легли спать, то ли вообще посходили, это было несущественно. Главным было то, что Викентий Георгиевич из переполненного, пахнувшего портянками и грязью вагона перебрался в абсолютно свободное купе и теперь мог насладиться покоем.

Вагон плавно покачивался, ритмичный стук колес, который был здесь намного тише, как таковой почти не воспринимался и вместе со слабым поскрипыванием всяких железнодорожных причиндалов создавал своеобразный звуковой фон, который отнюдь не раздражал, а, наоборот, успокаивал и вызывал разные приятные мысли.

Сидя на мягком, обитом синим бархатом диване, Викентий Георгиевич наслаждался, до тех пор пока не послышался осторожный стук и в дверях не возник новый проводник, державший в руках стопку белья. Викентий Георгиевич посмотрел на него и похоже, в этом взгляде было что-то такое, что, несмотря на весьма непрезентабельный вид пассажира, заставило вошедшего вежливо предложить:

— Разрешите? Постельку застелить…

— Да, да, прошу… — Викентий Георгиевич поднялся и, выждав, пока проводник разложит простыни, протянул ему тридцатку. — Меня предупредили, нужна доплата…

— Благодарствую, — проводник спрятал деньги и весьма сочувственно заметил: — Намаялись, небось, за дорогу?

— Возраст… — вздохнул Викентий Георгиевич.

— Оно, конечно, зато теперь отдохнете, — провод ник задержал взгляд на вещах, поставленных прямо на пол, и рассудительно сказал: — Добротный чемоданчик, добротный… И старый, и сносу нет… Чаю хотите?

— Чаю? — переспросил Викентий Георгиевич, но именно в этот момент вагон слегка качнулся, двери с вмонтированным в них зеркалом сдвинулись, и он, увидев собственное отражение, никак не соответствовавшее богато отделанному купе, с кривой усмешкой дернул себя за бороду. — Чаю, конечно, можно, но, знаете, голубчик, меня встречать будут, а я зарос вот…

— Понимаю… — Проводник вежливо поклонился. — Я вам кипяточку крутого принесу. И мыло у меня есть хорошее. Вот вы прямо тут не спеша и брейтесь. А потом уже чаю…

— Замечательно! — согласился Викентий Георгиевич и, подождав, пока проводник выйдет, принялся расстегивать ремни своего чемодана…

Примерно через полчаса на откидном столике ритмично вздрагивал в такт движению стакан с кипятком, рядом лежала бритва, а из розовой пластмассовой чашечки выглядывал помазок. На полке громоздился открытый кожаный чемодан, и Викентий Георгиевич, который только что кончил бриться, что-то в нем перекладывал.

Теперь, глядя на него, можно было подумать, что это совсем другой человек. Растрепанная борода бесследно исчезла, а на чисто выбритом лице остались только фасонистые усики, отчего сам Викентий Георгиевич стал выглядеть достаточно моложаво, и никто сейчас не сказал бы, что это именно тот старик, который час назад теснился в углу переполненного вагона.

Тем временем Викентий Георгиевич протер щеки одеколоном, достал из недр чемодана золотое пенсне, из тех, что были модными лет тридцать назад, и ловким движением посадил его себе на нос. Потом он долго изучал свое новое обличье в зеркале и, оставшись вполне удовлетворенным, начал складывать бритвенный прибор.

Когда на столике уже все было убрано, а боль шой чемодан водворен под лавку, в двери опять посту чали.

— Чаек готовый… Можно?

— Да, да, входите! — Викентий Георгиевич открыл запор.

— Ну, вот теперь другое дело, — отметил метаморфозу проводник и, дружески усмехаясь, заметил: — Небось, завтра костюмчик наденете и хоть куда.

— Да уж… — Викентий Георгиевич тоже довольно усмехнулся и спросил: — Завтра когда на месте?

— Да если ничего не случится, в десять двадцать.

Поезд прибыл на главный городской вокзал точно по расписанию. Зеленый пассажирский локомотив почти неслышно втянул цепочку разномастных вагонов под застекленное перекрытие, возвышавшееся над перроном, и, окончательно остановившись, тяжело дохнул паром, как честный работяга, справившийся с нелегкой работой.

На самом перроне сразу забегали носильщики, неизвестно откуда появился военный патруль, а небольшие группки встречающих дружно завертели головами, высматривая за окнами вагонов своих. Причем самыми заметными среди них были Эля и Виктор. Девушка в праздничном платье и ее кавалер с орденами во всю грудь так и бросались в глаза, к тому же от них обоих исходило нечто такое, что заставляло, почитай, любого или тайно завидовать, или откровенно радоваться.

Проводники сошли со ступенек на рифлено-желтые плитки перрона, и из вагонов начали выходить немногочисленные пассажиры. В телеграмме, полученной Виктором, указывался только поезд, так что теперь он провожал взглядом каждого новоприбывшего и все время вслух нетерпеливо спрашивал самого себя:

— Ну где же он?..

— Ну что ты волнуешься? — успокаивала его Эля. Ты дядю сколько времени не видел?

— Три года.

— Так вот поэтому… Тут где-то он… Стоим на мес те. Нас-то он должен узнать, ты ж ему фотографию послал.

— Конечно, послал… — соглашался Виктор, не переставая крутить головой.

Тем временем и так негустой поток пассажиров иссяк, оставив на перроне только патруль да пару групп приезжих, которые никак не могли разобраться со своими вещами. Внезапно Виктор вздрогнул и сделал неуверенный шаг вперед.

— Что, увидел? — встрепенулась Эля.

— Не пойму… — Виктор затоптался на месте. — Неужели он?