Вальтер Скотт - Гай Мэннеринг, или Астролог

Говорили, что во времена независимости Гэллоуэя Хэнлон Мак-Дингауэй, брат правившего страной Кнарта Мак-Дингауэя, убил брата своего, государя, и хотел захватить власть, принадлежавшую по праву малолетнему племяннику. Верные союзники и слуги убитого короля, которые стали на сторону законного наследника, преследовали убийцу своей местью, и он вынужден был с немногочисленной свитой, соучастниками его заговора, бежать и скрыться в неприступной крепости, носившей название Дернклюйской башни. Там они и защищались, пока их не одолел голод. Тогда они подожгли здание, а сами предпочли погибнуть от собственных мечей, лишь бы не сдаться своим заклятым врагам. Случилось это очень давно. В основе этой трагической истории, возможно, и лежало какое-то подлинное событие, но потом все переплелось с легендами, в которых было столько веры в нечистую силу и самого фантастического вымысла, что крестьяне из ближайших деревень в вечернее время всегда рады бывали идти дальней обходной дорогой, лишь бы не проходить мимо этих зловещих стен. По ночам возле башни нередко загорались огни, так как место это не раз служило убежищем для разного рода подозрительных людей. Огни эти тоже считались колдовским наваждением; бандитам это было на руку, местные жители считали такое объяснение вполне правдоподобным.

Надо сказать, что наш друг Сэмсон, хоть он и был человеком начитанным, да к тому же еще и математиком, все же не достиг в изучении философии тех глубин, когда существование призраков и могущество колдунов берется под сомнение. Рожденный в век, когда не признавать ведьм значило в глазах людей то же самое, что оправдывать их нечистые деяния, Домини сжился с этими легендами и верил в них так же свято, как верил в бога; усомниться в том и другом для него было одинаково трудно. Подобного рода чувства и привели к тому, что, когда в этот туманный день, уже склонявшийся к вечеру, Домини Сэмсон проходил мимо Дернклюйской башни, им овладел вдруг какой-то безотчетный страх.

Каково же было его изумление, когда, подойдя к двери, которую навесил там, по преданию, один из последних лэрдов Элленгауэнов, чтобы ни одному путнику не вздумалось зайти в это проклятое место, и которую постоянно держали на замке, спрятав ключ от него в приходской церкви, Домини увидел, что дверь, та самая дверь вдруг распахнулась и фигура Мег Меррилиз, столь хорошо ему знакомая, но нигде не появлявшаяся в продолжение стольких лет, предстала перед его изумленным взглядом! Она выросла прямо перед ним на тропинке, так что он никак не мог обойти ее, — он мог только повернуть назад, но его мужское достоинство этому воспротивилось.

— Отыди! — сказал Домини в испуге. — Отыди. Conjnro te scelestissima nequissima — spurcissiina — iniquissima — atque miserrima — conjuro te! [303] Преступнейшая, негоднейшая, нечистейшая, враждебнейшая и презреннейшая, заклинаю тебя! (лат.) .

Мег устояла против этого страшного потока превосходных степеней, которые Сэмсон, казалось, извергал из необъятных глубин своего чрева и обрушивал на нее как раскаты грома.

— Что он, с ума, что ли, спятил со всеми своими трескучими заклинаниями? — прошептала она.

— Conjuro, — продолжал Домини, — abj uro, contestor, atque viriliter empero tibi [304] Заклинаю тебя, призываю тебя, настоятельно тебе приказываю (лат.) . .

— И напугал же тебя, видно, дьявол, что ты такую тарабарщину понес! От нее ведь собака, и та сдохнет! Слушай, пустомеля ты этакий, что я тебе говорю, а не то до самой могилы жалеть будешь! Так вот, иди и скажи полковнику Мэннерингу: она, мол, знает, что он ее ищет. И он знает, и я знаю, что кровь кровью смоется и потерянное найдется,

На, вот ему письмо; я хотела ему через другого послать, сама я писать не умею, но у меня есть кому и писать, и читать, и ехать, и скакать за меня. Скажи ему, что час пробил, судьба свершилась и колесо повернулось. Пусть он теперь на звезды глянет, как в былое время глядел. Запомнишь?

— Говорю тебе, что знать ничего не знаю, — сказал Домини. — Слова твои приводят душу мою в смущение, а тело в трепет.

— Никакого они тебе зла не сделают, а польза от них, может, большая будет.

— Отыди! Не хочу я никакой пользы, которая нечистым путем приходит.

— Дурак ты, вот ты кто! — сказала Мег в негодовании; она нахмурила брови, и глаза ее засверкали, как горящие уголья. — Дурак! Неужели ты думаешь, что, если бы я тебе зла хотела, я не могла бы тебя с этого утеса вниз спихнуть? И о твоей смерти не больше бы узнали, чем о смерти Фрэнка Кеннеди. Понял ты это, пугало огородное?

— Ради всего святого, — сказал Домини, отступая назад и наставляя на колдунью свою трость с оловянным набалдашником, как будто это было копье, ради всего святого, убери руки! Не придется тебе, негодяйка этакая, меня схватить, убирайся отсюда, если тебе жизнь дорога! Уходи, говорю, у меня хватит сил за себя постоять. — Но на этом слове речь его оборвалась. Мег, обладавшая поистине необыкновенной силой (как потом уверял Домини), отвела удар трости и втащила его в помещение так же легко, «как я бы унес атлас Китчена» [305] Китчен Томас (1718 — 1784) — составитель ряда атласов, в том числе общего атласа, опубликованного им в 1773 г. и неоднократно переиздававшегося после смерти автора. .

— Садись вот тут, — сказала она, крепко встряхнув нашего еле живого проповедника и водворив его на сломанную табуретку, — садись и отдышись теперь да с мыслями соберись, церковная галка. У тебя что, сегодня постный или скоромный день?

— Постный, да только все одно грешный, — ответил Домини, к которому вернулся дар речи. Заметив, что его заклинания только разозлили несговорчивую колдунью, он решил, что лучше будет притвориться ласковым и послушным, а заклинания твердить про себя; вслух он теперь их больше не осмеливался произносить.

Но, так как наш добрый Домини никак не мог уследить за двойным ходом своих мыслей, отдельные слова его внутреннего монолога невольно произносились вслух, вклиниваясь неожиданным образом в его разговор со старухой, и каждый раз пугали Домини; бедняга боялся, чтобы, услыхав какое-нибудь нечаянно вырвавшееся слово, колдунья не рассвирепела еще больше.

Меж тем Мег подошла к стоявшему на огне большому чугунному котлу, открыла крышку, и по всему помещению распространился удивительно вкусный запах. Он сулил нечто более соблазнительное, чем то варево, которое, как утверждают повара, обычно кипит в котле ведьм. Это был запах тушившихся зайцев, куропаток, тетерок и прочей дичи, смешанной с картофелем и щедро приправленной луком и пореем. Судя по размерам котла, все это готовилось не меньше чем человек на шесть.

— Так, значит, ты ничего сегодня не ел? — спросила Мег. Она положила порядочную порцию этого диковинного рагу в глиняную плошку, посолила его и поперчила.