Вальтер Скотт - Антикварий

— В Англии, — сказал Ловел, — такому нищему не дали бы долго разгуливать на свободе.

— Да, ваши церковные старосты и констебли не оценили бы его юмористической жилки! Но здесь, черт бы его взял, он пользуется особой привилегией докучать вам, так как это один из последних образцов старинного шотландского нищего, который регулярно обходил определенную местность и был переносчиком новостей, менестрелем, а иногда даже историком своей округи. Этот плут знает больше старых баллад и преданий, чем кто-либо в нашем и в ближайших четырех приходах. И в конце концов, — продолжал Олдбок, смягчаясь по мере того, как описывал положительные качества Эди, — у этого пса добродушный нрав. Он всегда нес свой нелегкий крест, не теряя бодрости духа. Жестоко было бы отказывать ему в праве посмеяться насчет более удачливого ближнего. Радость, испытанная им оттого, что он, как выразились бы вы, веселая молодежь, «поддел» меня, будет ему на несколько дней хлебом насущным. Но мне надо вернуться и присмотреть за ним, не то он разнесет эту свою дурацкую выдумку по всему графству.

На этом наши герои расстались, мистер Олдбок — чтобы возвратиться в свой hospitum в Монкбарнсе, а Ловел — чтобы продолжать путь в Фейрпорт, куда он и прибыл без дальнейших приключений.

Театр в Фейрпорте открылся, но мистер Ловел не появлялся на подмостках, да и во всем поведении молодого джентльмена, носившего это имя, не было ничего такого, что подтверждало бы догадку мистера Олдбока, будто его бывший попутчик претендует на благосклонность публики. Антикварий много раз расспрашивал старомодного цирюльника, причесывавшего три еще сохранившиеся в приходе парика, каковые, несмотря на налоги и на веяния времени, все еще подвергались операциям припудривания и завивки, ввиду чего цирюльнику приходилось делить свое время между тремя клиентами, которых мода оставила ему, — много раз, как я уже сказал, расспрашивал антикварий этого брадобрея о делах маленького фейрпортского театра, каждый день ожидая услышать о дебюте мистера Ловела. Старый джентльмен решил ради такого случая не пожалеть расходов в честь своего молодого друга и не только явиться на спектакль самому, но и привезти с собой своих дам. Однако старый Джейкоб Кексон не доставлял сведений, которые оправдали бы такой крупный расход, как приобретение ложи в театре.

Напротив, он сообщил, что в Фейрпорте проживает один молодой человек, которого город (понимая под этим всех кумушек, за отсутствием собственных дел заполняющих свой досуг заботами о чужих делах) никак не может раскусить. Он не ищет общества и скорее даже уклоняется от приглашений, с которыми многие, побуждаемые несомненной приятностью его манер, а в некоторой степени и любопытством, обращаются к нему. Его образ жизни, чрезвычайно размеренный и никак не свидетельствующий о склонности к авантюрам, отличается простотой и так хорошо налажен, что все, кому случалось иметь с ним дело, громко восхваляют его.

«Это не те добродетели, что отличают героя, посвятившего себя сцене», — подумал про себя Олдбок. И как ни был он стоек в своих мнениях, ему пришлось бы отказаться от сделанной им в настоящем случае догадки, если бы не одно из сообщений Кексона. «Люди слышали, — сказал он, — как молодой человек иногда говорит сам с собой и мечется по комнате, словно он актер какой-то».

Таким образом, ничто, кроме этого одного обстоятельства, не подтверждало догадки мистера Олдбока, и вопрос о том, для чего бы такому молодому просвещенному человеку, без друзей, связей или каких-либо занятий, жить в Фейрпорте, по-прежнему оставался нерешенным и продолжал занимать мысли мистера Олдбока. Ни портвейн, ни вист, по-видимому, не имели для молодого человека притягательной силы. Он отказывался от участия в общих обедах только что образовавшейся «когорты добровольцев», избегая также увеселений, устраиваемых теми двумя партиями, на которые разделялся тогда Фейрпорт, как и более значительные города. Он чувствовал себя слишком мало аристократом, чтобы вступить в «Клуб голубых верноподданных короля», и слишком мало — демократом, чтобы брататься с членами местного общества soi-disant [110] Так называемых (франц.) . «друзей народа», каковым Фейрпорт также имел счастье располагать [111] Французская буржуазная революция 1789–1794 гг. оказала большое влияние на Великобританию. Отношение к революции со стороны господствующих классов Англии было вначале выжидательным — надеялись, что «беспорядки» ослабят Францию и она перестанет быть опасным соперником. Демократическая Англия приветствовала Французскую революцию и ее идеи. Это сочувствие проявилось в создании различных демократических обществ. С января 1792 г. в стране возникли так называемые корреспондентские общества. В Шотландии была создана революционно-демократическая организация — Общество друзей народа, по инициативе которой в 1793 г. в Эдинбурге состоялся съезд всех английских, шотландских и ирландских обществ. После возникновения войны с Францией в Англии началось преследование всех демократических обществ. В то же время реальная опасность, нависшая над Великобританией, сплотила основные правящие партии страны и вызвала добровольческое движение с целью защиты берегов Англии от возможной высадки французского десанта. . Он ненавидел кофейни, и я, к сожалению, должен отметить, что столь же мало нравилось ему сидеть и за чайным столом. Короче говоря, поскольку его имя нередко встречалось в романах — и притом с довольно давних пор, — не существовало еще Ловела, о котором знали бы так мало и которого все описывали бы посредством одних лишь отрицаний.

Одно отрицание, впрочем, было очень важным: никто не знал о Ловеле ничего дурного. В самом деле, если бы что-либо дурное произошло, оно быстро стало бы известно, ибо естественное желание говорить дурно о ближнем в этом случае не сдерживалось бы чувствами симпатии к такому малообщительному существу. Только в одном отношении он казался несколько подозрительным. Зная, что во время своих одиноких прогулок он часто пользуется карандашом и уже нарисовал несколько видов гавани, изобразив и сигнальную башню и даже четырехпушечную батарею, некоторые ревнители общего блага пустили слушок, что таинственный незнакомец, несомненно, французский шпион. В связи с этим шериф нанес мистеру Ловелу визит, но затем во время беседы молодой человек, по-видимому, настолько рассеял подозрения служителя правосудия, что тот не только предоставил ему невозбранно предаваться уединению, но даже, по достоверным сведениям, дважды посылал ему приглашения на обед, которые были вежливо отклонены. Сущность объяснения шериф хранил, однако, в полном секрете не только от широкой публики, но и от своего заместителя, секретаря, жены и обеих дочерей, которые составляли тайный совет по всем его служебным делам.