Никита Бизикин - Уберто и маленькие рыцари

После этих слов она начала сжимать плечи де Лоренцо, делая ему приятно. Кажется, он от этого начал расслабляться, но всё же что-то его беспокоило.

— Возможно, ты мне хочешь сказать что-то другое? — продолжила Элен.

— Скорее да, — ответил Уберто, глянув на Элен грустно. — Быть может, ты сможешь меня понять, но, думаю, вряд ли.

— Что случилось, милый?

— Когда я был в Германии, то повстречал немало людей, но и встретил одну девушку. Ты должна кое-что узнать.

— Ты. Ты изменил мне? — в голосе Элен был слышен страх.

— Я не знаю, как тебе это объяснить, и всё произошло так спонтанно.

— Нет! — возразила Элен. — Не говори. Я не хочу слышать этого. Это только ещё сильнее расколет моё сердце.

Сдержав слёзы, Элен отошла в сторону и встала у окна. Оно было больших размеров и простиралось почти на всю комнату. Она скрестила руки, но правую держала у лица. Уберто опустил голову и скрыл лицо руками. Он опечалился, и ему было ужасно стыдно за то, что он сделал. Когда де Лоренцо подошёл к Элен, то увидел, что она вся в слезах. Её лицо больше не наполнялось той радостью от того, что вернулся муж. Казалось, будто всё счастье утекло вместе со слезами. Она не смогла выдержать и ударила пощечиной по лицу Уберто. Потом она обняла его и сжала очень крепко, наверное, опасаясь потерять любимого. Де Лоренцо просто гладил её.

— Поклянись мне, что больше никогда так не поступишь, — сказала Элен.

— Клянусь своей жизнью, родная. Я буду верен тебе всегда.

— Но ты ведь понимаешь, что теперь моё отношение к тебе изменится? Я не смогу больше доверять тебе, как прежде.

Уберто не смог ничего ответить, а лишь поцеловал Элен в голову и потом посмотрел ей в глаза. Они были наполнены грустью и усталостью. Теперь, наверное, никто не сможет больше зажечь в ней тот самый огонь любви, как сделал это когда-то де Лоренцо.

Несмотря на ссору, они всё же смогли кое-как уснуть вместе, но так и не обнявшись. Даже если они и будут мило проводить время вместе, то Элен уже никогда не сможет доверять ему так, как раньше.

Прошло десять лет. Уберто уже успел обзавестись седым волосом, а Элен всё равно сохранила свою первозданную красоту. Несмотря на это, она каждое воскресенье смотрела в зеркало и замечала даже самую маленькую, невзрачную морщину. Потом она подходила и жаловалась на это Уберто, но тот говорил, что она выглядит превосходно. Дети уже заметно выросли — они уже стали взрослыми, статными и сильными юношами. Несмотря на относительное спокойствие, Уберто всё же нанимал для них учителей, которые обучали их владению мечом. Марцио справлялся лучше Габриэля — он лучше знал, как надо поразить врага и был агрессивен на тренировках. У младшего сына получалось пока плохо, но всё же его владение было лучше, скажем, даже у самого Уберто. Генри уже давно уехал восвояси. Быть может, он уехал из города, а может, и из самой Италии.

Наконец Лоренцо вздохнул и понял, что всё намного легче и спокойнее, чем он мог предполагать. Но всё же иногда следил за Марцио с его эгоистичным поведением. Тот жаждал чего-то необычного. Ему нужны были власть и деньги, и он стремился заняться чем-нибудь, пусть даже и не совсем законным. Габриэль всё это время проводил с Джульеттой — подругой детства. Хоть они до сих пор были друзьями, между ними всё равно проходила какая-то искра. Быть может, что-то большее, чем просто дружба? Вся семья ходила в музеи смотреть на культурные памятники. А однажды на площади они увидели, как один скульптор собрал просто поразительное количество людей. Возле него возвышалась какая-то огромная статуя, но она была накрыта белым полотном.

— Несколько лет! — крикнул скульптор. — Несколько лет я творил, друзья. Наконец это чудо свершилось! Именую я моё детище — Давид.

После этих слов его помощники сняли полотно, и всем гражданам довелось узреть пятиметровую статую обнажённого мужчины, который перекинул через левое плечо пращу и готовился к чему-то.

— Моё детище воистину прекрасно. Представьте только статного Давида, который так серьёзно готовится к битве с Голиафом.

Публика была восхищена, несмотря на то, что фигура была полностью обнажена. И всё же это культура и ничто более.

Однажды вечером, когда солнце ещё светило ярко, Габриэль и Джульетта прогуливались в парке и что-то очень мило обсуждали. Они видели, как другие пары сидят на лавках обнявшись, а некоторые даже осмелились целоваться. Нынешнюю молодежь не беспокоило то, что однажды к ним может подойти священник и испортить всю идиллию. Возможно, это даже подогревало интерес будущей пары друг к другу.

— Я предлагаю пойти вглубь парка и подняться наверх, — сказал Габриэль.

— Хорошо, я не против! — согласилась Джульетта.

Поднявшись наверх, они увидели прекрасный горизонт, который простилался вдоль всей Флоренции. Скоро будет темнеть, и пара наблюдала за удивительным закатом. Это было одно из самых замечательных зрелищ, которое когда-либо видел молодой Габриэль. Наконец он взял руку Джульетты, а она посмотрела на него. Их взгляды совпали, и огонь всё сильнее разгорался между ними. Они уже чувствовали нечто иное — то, что так манило их друг к другу. Наконец Габриэль сделал первый шаг и нежно поцеловал Джульетту. Этот поцелуй длился довольно долго, да и солнце уже совсем скрылось за горизонтом. Затем они спустились вниз, и Габриэль отвёл свою возлюбленную домой. Когда они стояли практически у порога, их охватила страсть, и поцелуи стали более распущенными. Открылась дверь, и пару заметил отец Джульетты.

— Что вы здесь делаете? — удивился он. — Что за выходки? Марш домой, мадемуазель, а вам, молодой человек, должно быть стыдно.

Джульетта зашла внутрь и побежала по коридору, но потом остановилась и развернулась, чтобы послать Габриэлю воздушный поцелуй.

— Scusi… — сказал Габриэль.

— Вам должно быть стыдно. Мы — уважаемая семья и подобные выходки только опозорят нас.

Габриэль опустил голову, и отец Джульетты увидел, что ему действительно очень стыдно за свой проступок. Затем его рука оказалась на плече молодого человека.

— Отправляйся домой, сынок, — сказал отец. — Я всё понимаю, но всё же лучше, чтобы никто этого не видел.

Габриэль понял, что отец его простил, и улыбнулся. Затем они пожали друг другу руки, но отец девушки немного сдавил руку юноше, дав знать, чтобы таких выходок больше не повторялось.

Вернувшись домой, Габриэль как всегда прошел мимо гостиной. Там сидела Элен, и она заметила, что сын удивительно доволен чем-то.

— Здравствуй, мама, — проходя мимо, сказал Габриэль.

— Сынок! — позвала Элен. — Почему так поздно вернулся?

— Я гулял, а потом увидел, как начало темнеть. Я добирался домой.