Владислав Глушков - Золото Империи

— На кружках вышивания больше ничему не учат, но я ещё кружёк вязания посещала.

— На спицах или крючком?

— На спицах.

— Тогда я больше к тебе не пристаю, думаю это опасно.

— Ещё как.

Узкий лесовозный тракт стелился под колёса, дорога была узкая, и пока экспедиции везло, им не попадались ни встречные, ни попутные машины. В противном случае пришлось бы либо сворачивать в снежную целину, пропуская гружёный лесом длинномер, либо подстраиваться под его неторопливое движение, а этот вариант был совсем не на руку. Пообедали наспех на капоте, пирогами и чаем из термоса, а вот на ночёвку надо было где-то останавливаться.

— Что, Прохор, где ночевать будем? Населённых пунктов, я так понимаю, уже на нашем пути не предвидится. А ехать без перерыва, что-то не очень хочется. Хоты если нет ночлега, то придётся.

— Отчего нет? Есть, здесь недалеко охотничий домик стоит, там и ужин приготовить можно и заночевать. Если конечно ни кто его не занял до нас, или не растащил на дрова.

— Кто же такой мог целый домик на дрова растащить?

— Да мало ли люду по тайге бродит?

— Тебя послушаешь так тайга не тайга, а Бродвей настоящий. Люд то откуда?

— Охотники-прмысловики, старатели, каторжане, те, что на вольном поселении, бомжи, что после отсидки по домам возвращаться не желают. Да мало ли кто?

— Ну, я примерно так и думал.

— Я тебе больше скажу, это будет последний домик на нашем пути, там дальше уж точно ночевать негде.

— Отлично, лисьи норы то хоть есть?

— Есть, конечно, и берлогу найдём ежели чего.

— Вот и замечательно, Веронику, как самую хрупкую и изящную в лисьей норе поселим, а сами медвежью берлогу облюбуем.

— Это как в лисьей норе? Разве там можно жить?

— Её как можно, главное только лису оттуда выкурить, а потом не пускать.

— Я так не смогу.

— Тогда на морозе и ветру придётся ночевать. Правда, Прохор?

— Совершеннейшая, правда. А что барышня в лисьей норе очень даже тепло и уютно, только надо следить за двумя входами, ведь лисица она и с тылу может зайти, тогда, пиши, пропало.

— Что пропало? — Вероника явно начинала опасаться такой перспективы.

— Ну как что? Подкрадётся, значит к Вам барышня лисица сзади, да как набросится, тут уж Вам точно не сдобровать, развернуться то в норе Вы не сможете. Как отбиваться будете?

— Я в нору не полезу!

— Полезете, ещё как полезете. А где иначе спать?

— Нет, не полезу! Я в машине буду, — нашлась девушка.

Тут мужчины не выдержали и громко рассмеялись. Вероника сразу ничего не поняла, но потом до неё дошло, что её просто разыграли, она отвернулась от них и изобразила обиду.

— Как вам не стыдно, разве можно так издеваться над женщиной? Ладно, Алексей Павлович, он мне долго не простит моей справности в обращении с оружием, но Вы Прохор, как Вы могли?

— Да ладно, барышня не обижайтесь. Пошутили мы, дорога то длинная, а вот так в шутках глядишь, и пройдёт быстрее.

И действительно километры как то быстрее побежали под колёса. Они разговорились, болтая о различных житейских проблемах, один только профессор сидел и не участвовал в обсуждении всех этих мелочей. Создавалось впечатление, что он вообще отсутствовал здесь с ними, на его лице отражалась вся нелёгкая мысленная деятельность. Он не умел этого скрыть, да, пожалуй, и не старался, скорее всего, он вообще не задумывался над тем, что все его мысли отражаются на лице. Алексей же наоборот, очень внимательно следил за его лицом. Он специально повернул зеркало заднего вида так, что бы было видно профессора. Его занимало это и очень хотелось узнать, о чём думает Быстров. Хотя предположений много не было, скорее всего, он размышлял каким образом ему вновь выйти на связь с людьми Фирсова. После происшествия на аэродроме он оставался спокоен, маршрут был определён и на контрольной точке, в последнем населённом пункте его однозначно ждали. А вот что делать в этом случае он не знал, и поэтому в голове профессора шла сложная, мыслительная робота.

— Профессор, да не переживай ты так, — окликнул его Алексей, — ты лучше думай, как понравиться мне, чтобы я тебя от твоих покровителей защитил.

— Вы не понимаете, — взвизгнул в очередной раз Быстров, — это страшные люди, мы все обречены.

— Значит все? А до этого обречены были только мы, вам гарантировали жизнь?

— Да мне гарантировали.

— Странно, — обратился Алексей к Прохору, — вроде взрослый человек, вон смотри седина в голове, а в сказки верит. Нет, милый мой Виктор Сергеевич, должен заверить Вас, что гарантии их совершенно ничего не стоят. Вы точно так же как и мы были обречены, а вот сейчас у Вас появился шанс выжить. И этот шанс мы. Вам нужно только честно и откровенно рассказать мне всё, что знаете, или точнее то, чего не знает Вероника, и тогда я гарантирую Вам жизнь.

— Погоди, Алексей, не спеши, — остановил его Прохор.

— Что такое?

— Да нет ничего, просто сейчас нужно сворачивать в тайгу к охотничьему домику, всё дорожный наш путь заканчивается. Тормози здесь, давай лучше я за руль сяду, проще будет, чем объяснять тебе как объезжать сосны да ели.

— Не вопрос, — Алексей остановил машину и поменялся с Прохором местами.

УАЗ аккуратно выбрался с дороги на снежную целину и двинулся дальше по плотному, слежавшемуся за зиму снегу вглубь тайги.

Светлое Христово Воскресение пришло как всегда с ярким солнечным днём, новые поселенцы старого монашеского скита отправились в деревню заранее, оставив в ските только лишь минимально необходимое для охраны количество людей. Службу для них должен был провести молоденький, присланный Отцом Антипием ученик. Староста выделил гостям те же дома, в которых они переживали метель, когда первый раз пришли в деревню.

Так уж повелось у христиан старой веры, принимать в этот день у себя гостей, тем более что гости эти теперь их духовные братья.

Поутру, все нарядные, одетые в праздничные одежды собрались в церкви. Службу Отец Антипий правил как обычно основательно, с чувством, с толком, с расстановкой. Особое внимание, в своей проповеди уделив новым братьям.

А после службы вся деревня собралась возле дома старосты, каким-то непонятным образом, но местное население узнало о предстоящем сватовстве.

По такому случаю, казаки и офицеры по распоряжению своего командира надели привычную для них форму.

— Господа офицеры, господа казаки, — обратился к своим людям полковник Гуревич, перед отъездом в деревню, — мы с вами окончательно вынуждены порвать со своим прошлым. Но завтра великий праздник и я прошу всех к этому дню подготовить мундиры. Может быть, это будет последний день в нашей жизни, когда доведётся нам стать самими собой, тем более что в этот день мы будем просить для нашего товарища руки дочери деревенского старосты, Прохора Лукича.