Владислав Глушков - Золото Империи

— Господин полковник, — зашептал сзади Вахрушев, — я его сейчас сниму.

— Не сметь есаул, мы не можем уподобляться им, тем более что он прикрыт солдатом.

— Так что полковник, ты согласен?

— Да, только сначала, Вы даёте возможность снять людей, поле этого отпускаете всех из церкви и только потом мы проводим Вас к золоту.

— Нет, ты меня не понял, полковник, условия буду диктовать я. Этих висельников я дам тебе снять, но только их. Остальных я выпущу только после того, как увижу золото. Иначе все они сгорят в этой самой церкви.

— Хорошо, я согласен, поле того, как люди будут сняты и проведены к нам, я пропущу твоих солдат и проведу вас к золоту.

— Вот это другой разговор, можешь забирать этих висельников. — Парламентёры развернулись и пошли назад.

— Вахрушев, Николай, бери двоих и иди, забирай людей, Лошицкий!

— Слушаю господин полковник.

— Господин ротмистр, берите десять человек, и уходите в тайгу. Как только мы скроемся в катакомбах, Ваша задача, ночью спуститься в деревню и освободить людей, желательно уничтожить всех красных.

— Понял, господин полковник.

— Зимин.

— Я здесь.

— Ваша задача, отбираете десятерых и прячетесь в пещерах, мы с Вахрушевым будем водить их по ходам, Вы понемногу всех уничтожать, действуете короткими точными ударами, они скоро перепутают, где день, а где ночь и в подземельях будет легко с ними справиться. Всё, господа действуете.

Вахрушев уже спускался со скалы с двумя казаками, они моментально пересекли деревню, одним движением Николай обрезал верёвки и полумёртвые тела упали им на руки.

— Куда, господин есаул?

— Тащим в дом, их нужно немного отогреть и одеть, иначе погибнут.

Люди настолько замёрзли на морозе, что им было уже совершенно всё равно, что с ними будет дальше, но в тепле дома начали понемногу отходить.

— Вот Николай, накликал-таки беду ты на нашу деревню, — начал укорять зятя староста, — как знал, что этим всё и закончится, ведь не хотел пускать вас в скит, а всё батюшка наш сердобольный, пускай мол, говорит, оселятся там люди и скиту польза будет. Вот и польза вся.

— Хватит вам здесь болтовню разводить, забирайте скорее их да уходите, солнце вон скоро уже садиться будет.

— А что Вам солнце-то, в подземельях до него нет дела, там всё время темно.

— Мне-то ничего, мне всё равно, а тебе вот должна быть разница.

— Это какая?

— А такая, что коль мы до заката в Вашу схованку не попадём, то церквушку с людьми подожгут.

— Да ты что в своём уме?

Взревел Вахрушев, и кинулся было на Фирсова, тот моментально отскочил, а меж ними встали два бойца.

— Тихо, тихо. Что ты так нервничаешь? Пошутил я не этим вечером, следующим это сделают. Я распоряжение взводному, что остаётся уже дал.

— Мы до следующего вечера и до хранилища дойти не успеем, не то что бы вернуться, отмени приказ, перенеси надвое суток. Этого времени хватит.

— Хватит, говоришь? Хорошо я подумаю. Всё, собрались? Забирай их, и уматывайте, я со своими людьми иду следом за вами.

Казаки взяли женщин на руки, они были слишком слабы, что бы идти, Прохор Лукич пошёл сам. Они медленно пересекли деревню и начали подъём в гору, почти следом цепочкой поднимались люди Фирсова, два взвода, третий остался в деревне. Сам Фирсов шёл в середине строя.

Гуревич, с остатками людей встретил их на гребне скалы.

— Вы готовы идти дальше? Взяли с собой пищу, воду?

— Готовы, готовы, — ответил командир, — не твоя это забота, полковник, веди лучше.

— Дело Ваше, только идти нам в одну сторону больше суток, а потом ещё и возвращаться, там внизу ни пищи, ни воды нет.

— Хорошо, хватит разглагольствовать, веди.

— Тогда порядок следующий, есаул, — он указал в сторону Вахрушева, и половина моих людей идём впереди, затем Ваши люди, потом остатки моих со мной замыкают.

— Нет, полковник, вы все пойдёте впереди, мне не нужны вы в тылу, не ищите дураков.

— Хорошо, — согласился, Гуревич, ведь именно этого он и добивался, — только не пеняйте ни на кого, если вдруг Ваши люди начнут отставать, а потом заблудятся в подземных ходах. Ведь они будут идти без света. А это очень нелегко, поверьте мне.

— Всё, я понял, ведите.

Отряд направился к входу в пещеру и постепенно начал втягиваться в подземелья, Лошицкий со своими людьми внимательно следил за тем, что бы ни один человек не остался снаружи.

«Ну и самонадеянный же он, этот как его, Фирсов, — подумал ротмистр, — даже не проверил, сколько людей с ним пошло, не сопоставил с тем, сколько нас вообще есть, ведь знает прекрасно, не поинтересовался, почему людей так мало. Ладно, пускай пеняет на себя».

Время уже давно пошло за полночь, а в деревне всё никак не успокаивались, оставшиеся красноармейцы то и дело бродили по селу, беспокоились, не были уверены в своей безопасности, и поэтому людям, оставшимся с Лошицким, приходилось лежать на скале в снегу и ждать.

Луна светила ярко, её полный диск медленно скользил по чистому небу, мириады звёзд сопровождали это неспешное движение. Но вот небо начали затягивать тучи, пряча звёзды и луна, пошёл небольшой снег и люди внизу успокоились, осталось только несколько караулов. Два у церкви и по одному у двух домов, где расположились оставшиеся в деревне бойцы.

— Пора, господа казаки, — полушёпотом скомандовал ротмистр, — Ветров, и с тобой трое, берёте на себя церковь, Попов ты с двумя ближний дом, остальные со мной к дальнему. Работаем тихо, чтобы не разбудить никого. Как только караулы снимем, Ветров, разделяетесь и к нам, входим в дома и всех подчистую. Понятно? — казаки только кивнули головами, — всё, с Богом господа.

Одиннадцать теней скользнули вниз со скалы, на околицу деревни, разделились и беззвучно, под прикрытием темноты и всё усиливающегося снега, двинулись к намеченным целям. Караулы были сняты без единого звука, и казаки уже подошли к дверям домов, в готовности войти, когда вдруг в доме, возле которого сосредоточил свою часть отряда Лошицкий, загорелся свет. Послышалось какое-то бормотание, движение, двери распахнулись и на крыльцо начали выходить люди.

Казаки на силу успели спрятаться.

— Ну и ночка, что-то не спокойно мне, Василий. Смотри, совсем погода испортилась, не верится мне, что все они ушли.

— Да товарищ командир, чует моё сердце, не по-божески мы поступаем. Не хорошо так.

— Ты мне эту свою философию брось. Хотя ты прав, негоже с бабами да детишками воевать. Ладно, пошли караулы проверим.

Двери закрылись, люди закурили и спустились с крыльца. Две тени выскользнули из темноты, люди были совсем не готовы к нападению, и поэтому не сопротивлялись, уже через несколько мгновений они мирно лежали, упокоившись на снегу, их кровь всё сильнее и сильнее обагряла свежий белый снег.