Виктория Руссо - Цыпленок жареный. Авантюристка голубых кровей

Анна затрепетала, теплый огонек надежды забрезжил в тоннеле жизни, поздние признания и объятия единственного родного человека были подарком, будто кто-то сверху бросил милостыню и примирил двух истерзанных угрызениями совести родственниц. Тонкие руки дочери крепко обняли исхудавшее от бессолевого питания тело Лидии Васильевны, и она откликнулась на эту нежность, сочувствуя запутавшейся молодой девице.

– Если бы можно было вернуться назад, – выдохнула Лидия Васильевна с горечью, потрепав Анну по голове, словно маленького ребенка. – На много лет назад…

– И что бы вы сделали, маменька?

– Я бы сделала все возможное и невозможное, чтобы ты не родилась!

Данное заключение стало громом среди ясного неба. Анна расцепила руки и отползла от кровати матери, изумленно глядя на нее. Лидия Васильевна начала смеяться, – сначала еле слышно, затем громче и громче. Этот звук отравлял все вокруг и вводил девушку, обернутую шторой из гостиничного номера, в состояние ступора. Она некоторое время не могла пошевелиться, просто смотрела на чудовище в ночном колпаке, которое издевалось над ней, затем Анна собралась силами, поднялась и, пошатываясь, направилась в свою комнату.

– Пусть настанет утро! Я хочу, чтобы все это было сном. Пусть настанет утро, – шептала несчастная девушка, укрывшись в своей комнате.

Анна проснулась от приятного запаха еды. Открыв глаза, девушка вскрикнула от неожиданности, перед ней стояла Лидия Васильевна. Мать выглядела отдохнувшей, не в таких растрепанных чувствах, как накануне. На ней было синее бархатное платье с белым воротничком и брошью под горлом, в которое женщина наряжалась в особенных случаях, а волосы аккуратно уложены по старинке – в приплюснутый кокон, расширяющийся к макушке, в целом вид был торжественный и говорил о том, что порог их дома переступит особенный человек, достойный ее внимания.

– На подносе еда, – произнесла Лидия Васильевна дружелюбно. – Стакан теплого молока и пряники. На кухне есть каша. Если захочешь, спроси у Аглаи. Прошу тебя появиться к двум часам в гостиной. Приведи себя в порядок. Это красное пятно на лице… его нужно убрать.

– Для чего эти приготовления? – бесцветным голосом спросила Анна.

– Ты разве забыла? Мы ждем особенного гостя, которого настоятельно рекомендовала заботливая Софья Никитична! Пошли этой доброй женщине, Господи, здоровья и долгих лет жизни!

Лидия Васильевна ушла, оставив Анну в одиночестве. Новый день ворвался в ее детскую спальню и голосом отчужденной матери возвестил о грядущих в переменах, к которым уставшая скитаться Цыпа была готова. Ведь Николай Александрович вполне мог оказаться весьма приятным молодым мужчиной и возможно она почувствует, что готова связать с ним судьбу, и станет самой счастливой женщиной на свете назло себялюбивому Козырю, для которого она – всего лишь средство дохода.

Анна закончила кропотливые приготовления к встрече с женихом и сидела на кровати, сложив руки на коленях, как прилежная ученица. Она покорно ожидала, пока пробьет два часа. Старый механизм тревожно возвестили о том, что день в разгаре, и девушка торопливо покинула свою комнату. Сердце билось так, что, казалось, грудь слегка подпрыгивает в свободном современном платье с заниженной талией, которые стали популярны в двадцатых. Оно было приятного бардового цвета и расшито бисером. Чтобы закончить элегантный образ, воспетый журналами мод, не хватало лишь милой шляпки, защищающей лицо от излишнего внимания, Яшка так и не принес заказ. Не то чтобы Анна желала саботировать материнские старания, она приняла решение быть собой – девушкой, пережившей революцию и меняющейся вместе со страной.

Девушка вошла в столовую. Во главе стола сидела Лидия Васильевна, напоминающая мраморное изваяние. Она мельком взглянула на дочь и, казалось, не заметила бунтарский наряд, однако при ее появлении громко произнесла:

– Глядя на тебя, я чувствую приближение Нового года.

– Почему? – удивилась Анна.

– Если бы твое платье было зеленым, ты была бы похожа на неумело наряженную елку.

По правую руку от Лидии Васильевны сидел молодой мужчина, при появлении Анны он распрямился и начал внимательно изучать ее наряд. Услышав сомнительный комплимент, он торопливо встал и подошел к смущенной девушке, чтобы сопроводить на приготовленное напротив него место, как раз по левую руку от матери.

– Наслышан о вас от Софьи Никитичны, и не только от нее. Если хотя бы половина из того, что о вас говорят, правда, то я сражен, – произнес мужчина мягко. Голос его имел странное свойство раздражать слух собеседника. Анне показалось, что в его словах скрыт некий подтекст, и она тут же попыталась защитить себя:

– Наверное, вас поставили в известность по поводу моего насыщенного прошлого. Теперь его тень преследует меня повсеместно. Да, я не, святая, но поверьте, далека от современной теории стакана воды.

– К чему говорить пошлости? – взбунтовалась Лидия Васильевна, взмахнув руками. Она надеялась, что обед пройдет чинно и благородно, без показательных выступлений дочери и демонстрации дурного характера.

– Как говорят, кто старое помянет, тому глаз вон! – отшутился большевик и деликатно усадил Анну рядом с матерью. Сам же обошел стол так, чтобы не быть за спиной у Лидии Васильевны, и наконец-то занял свое место. Девушке наконец-то представилась возможность, как следует рассмотреть жениха. Лидия Васильевна с детства внушала Анне, что в человеке нет ничего важнее внутреннего мира, но сквозь отталкивающие мужские черты лица было непросто разглядеть хоть что-то притягательное.

– А как же Софья Никитична? Почему она нас не почтила своим присутствием? – уточнила Анна, нарушив долгое молчание.

– Приболела, – ответил Николай Александрович.

– Я так и не поняла, кто она вам? Тетка? – поинтересовалась девушка, рассматривая рытвины на щеках мужчины, кожа на них напоминала поверхность муравейника. Она вдруг представила разлитое по столу варенье на запах, которого из этих маленьких пещерок вылезают крошечные черные насекомые.

– Анна, не вежливо молчать, когда задают вопрос, – подчеркнуто вежливо произнесла мать.

Анна выразительно посмотрела на мать, являющуюся набожной женщиной, но та никак не отреагировала на слова Николая Александровича. Лидия Васильевна позвонила в серебряный колокольчик, лежащий рядом с ее рукой, и через мгновение в столовой появилась Аглая, она поставила посередине красивую супницу, затем торопливо разлила содержимое в тарелки.

– Пережитки прошлого – прислуга, – прокомментировал ее старания Николай Александрович.