Пол Андерсон - Королева викингов

Тень вилась поблизости. Дневной свет ослеплял Гуннхильд и причинял ей боль, но она должна была видеть, как все получится.

И вышло так, что викинги вскоре встретились с кнарром, тоже успевшим сняться с якоря, и сошлись с ним к борту борт. Они быстро перескочили в кнарр и накинулись на его команду. Ни с одним из шведов не случилось ничего худшего, чем неглубокие раны, но все они попадали, как зарезанная скотина, а вскоре и те, кто пытался сопротивляться, тоже побросали оружие и сдались.

Обрадованные успехом викинги быстро связали всех и принялись делить между собой, чтобы продать в рабство. Бледная, как молоко, молодая женщина, стоявшая среди мертвецов, вполне могла бы достаться Клеркону, но тот был в долгу перед другим человеком, который недавно оказал ему помощь, и уступил молодуху ему. Ему было ясно, что она принадлежит к непростому роду, и потому он взял себе мальчика, цеплявшегося за ее руку, оторвав его от матери. Ему же достались также стоявшие рядом с женщиной старик и подросток.

Посмотрев на Торольва Вшивобородого, он фыркнул.

— Ты, старикан, никому не нужен, — сказал он по-норвежски, взмахнул топором и, хекнув, ударил. Торольв повалился ему под ноги. Мозги из расколотого черепа вместе с кровью потекли в трюм.

Маленький Олав громко плакал. Внезапно он утих и сухими суровыми глазами взглянул в лицо Клеркону. Ему было всего три года от роду, но он не хотел ничего забыть.

С запада налетел дождь, тучи скрыли солнце. Тени сразу стало легче. Гуннхильд возвратилась в свое тело.

Истратившая едва ли не все свои силы, ощущая боль во всем теле, она все же не могла долго оставаться на своем ложе. Ей следовало подняться, спрятать колдовские принадлежности, одеться, выйти из дому и быть королевой, пока приход следующей ночи не позволит ей в обычное время отойти ко сну.

Она сделала все, что могла, чтобы противостоять року, который пока еще лишь смутно угадывался где-то вдалеке. Гораздо ближе была угроза, которую представлял собой ярл Хокон.

До Викина дошли новости из Хордаланда. Тамошние бонды роптали из-за того, как Сигурд Громкоголосый обошелся с леди Алов.

— Лучше всего будет, если я сам отправлюсь туда и разберусь, — мрачно сказал Харальд Серая Шкура. — Мы пошлем за Гудрёдом, чтобы он управлял здешними землями. Уверен, что у него вполне хватит ума.

Подумав еще некоторое время, он пришел к другому, более мудрому решению.

— Пожалуй, еще лучше будет, если я некоторое время поживу в тех местах. Да и зиму тоже. Не только для того, чтобы заставить замолчать бунтовщиков, но и проверить, насколько крепки наши связи с западом. Ко всему прочему это ближе к Траандхейму, так что будет легче наблюдать за ярлом Хоконом и подготавливать его убийство. — Он посмотрел на Гуннхильд. — Мать, почему бы тебе не поехать со мной? Дом управляющего в подворье в Хардангере больше и лучше, чем этот твой дом. Я прикажу ему переселиться вместе с семейством, и ты поселишься там. Я всегда рад выслушать твои советы. Он улыбнулся. — А ты разве не любишь смотреть на новые места?

Еще одно морское плавание. Гуннхильд уже заранее ощущала ломоту в костях. Впрочем, этот переезд должен оказаться довольно коротким. К тому же где находится Харальд, там находится и сердце королевской власти Норвегии; и ему вполне может потребоваться помощь матери.

— С радостью, мой сын, раз ты этого хочешь, — ответила она.

Они отправились уже через несколько дней. Королева плыла на особом корабле, там же разместились слуги, которых она решила взять с собой. Эдмунд ужасно страдал от морской болезни. Она смеялась про себя, видя, как его сначала рвало, а затем он упал, дрожа всем телом, на влажный тюфяк, стараясь не качаться вместе с кораблем. Такое состояние могло пойти ему на пользу. Он успел еще несколько раз намекнуть королеве, что она должна была бы награждать его почаще и получше, правда, потом опять стал, по своей обычной привычке, льстить и подлизываться. Гуннхильд предпочла бы не терять его, но гораздо хуже было бы отпустить его от себя.

Подворье находилось в Леирвике на южном конце Сторда, большого острова в устье Хардангер-фьорда, на котором Хокон Воспитанник Ательстана принял свой последний бой. Впрочем, это случилось на севере, где поднимались холмы, покрытые густым лесом, где водилось много дичи для королевских забав. Эйриксоны решили, что жилье их предшественника — несчастливое, кроме того, там могли водиться призраки, и потому они сожгли его. В Леирвике также была удобная якорная стоянка и хорошие пахотные и пастбищные угодья. Деревня давно уже превратилась в маленький городок, который король Хокон тоже любил посещать. Король Харальд хотел иметь на острове крепость. Он приказал возвести длинный дом и надворные постройки. Когда там не было ни его, ни его брата, ярл, пользовавшийся доверием королей, охранял поместье, держа под надежным караулом все побережье фьорда.

Этот человек был христианином. Христианами были и еще несколько обитателей этого и близлежащих островов. Веру, которую принес с собой король Хокон, большинство из тех, кто окрестились первыми, сохранили и передали своим детям. Хокон же построил здесь церковь и поселил священника из Англии, который все так же служил в ней, существуя в основном за счет того, что давало ему небольшое хозяйство. Эйриксоны сочли разумным оставить его здесь и даже сделали пожертвования. Гуннхильд поначалу мало обращала внимания на церковь. Она устраивалась на новом месте; к тому же ей нужно было много чего обдумать.

Харальд Серая Шкура выслал вперед гонца, предложив Сигурду Громкоголосому встретить его здесь.

Когда Харальд вошел в зал, Сигурд встретил его негодующим мрачным взглядом. При первой же возможности Харальд вместе с ним и матерью поднялся в уединенную комнату на втором этаже.

— Дурно ты поступил, — обрушился на брата Харальд. — Что вселилось в тебя, когда ты наносил такое оскорбление жене столь видного человека?

— Она сама завлекла меня, — надувшись, ответил Сигурд. — Как она смотрела на меня, как покачивала бедрами!

— Это показалось тебе спьяну, — сказала Гуннхильд. — Я знаю тебя, сын.

— Все равно, ей была оказана высокая честь! Спать с королем! Да и ее мужу тоже, Он должен был понять это, но не понял — тупой зазнавшийся хам. Когда я уезжал, то дал ей золотое кольцо, достойное скальда.

— А ты ничего не слышал? — спросил Харальд. — Я уже знаю. — Он поглядел на королеву, от которой услышал этот рассказ. (Он не стал спрашивать мать, откуда той стало все известно.) — Как только ты уехал, она пошла к трясине, бросила туда кольцо и прокляла тебя.

Сигурд оскалил зубы.

— Что, я должен бояться ведьмы-язычницы?