Пол Андерсон - Пол Андерсон (сборник)

У его Величества, Высочайшего Императора Георгиса Мануэля Кришны Мурасаки, четвертого из династии Ванг, Верховного Блюстителя Мира, Великого Правителя Звездного Совета, Главнокомандующего, Последнего Арбитра, признанного властителем многих миров и почетным главой стольких организаций, что невозможно упомнить… был день рождения.

На планетах, удаленных так, что невооруженный глаз не видел их светил среди других, мерцающих жизнью над Океанией, люди, потемневшие и уставшие от страшной погоды, подняли бокалы в приветствии. Световые волны, несущие пышные поздравления властителю с этих планет, доходили сюда и бились об его мавзолей.

Земля же была менее торжественна. Двор по привычке чувствовал себя обязанным следовать за нарождающимся днем по всему земному шару в бесконечных изматывающих церемониях, а для других день рождения стал просто поводом для проведения карнавала.

Проносясь в своей летательной машине над бескрайними сумеречными водами, лорд Маркус Хоксберг видел, как восток вспыхивал небесным сиянием, словно разноцветный живой занавес, где метеорами взрывались фейерверки. Сегодня вечером темная сторона вращающейся планеты была такой лучистой, что каждый метро-центр, видимый с Луны, мог утонуть в сиянии.

Настроив свой телевид практически а любую станцию, лорд Хоксберг мог наблюдать, как дома удовольствий заполняются толпами, доходящими почти до бесчинств среди празднично украшенных башен.

Его дама нарушила молчание, пробормотав что-то, от чего он вздрогнул:

— Хотела бы я, чтобы это было сто лет назад.

— А? — иногда она могла его просто изумлять.

— День рождения тогда еще что-то значил.

— Ну… Да… Кажется, так.

Хоксберг обратился мыслями к истории. Она была права. В те давние дни отцы выводили сыновей за порог, когда сумерки завершали свои празднества и парады; они указывали на ранние звезды и говорили: «Посмотри туда. Все это наше. Мы верим, что их целые четыре миллиона в пределах владений Империи. Конечно, сотни тысяч ежедневно общаются с нами, повинуются нам, платят нам дань и получают мир и счастье взамен. Этого достигли наши предки. Так что поддерживай веру».

Хоксберг пожал плечами. Невозможно уберечь последующие поколения от утраты наивности. Со временем они должны осознать до мозга костей, что эта пылинка в галактике владеет сотнями миллиардов светил, что мы даже не исследовали всего и, похоже, вряд ли когда-либо исследуем, что не нужно никакого телескопа, чтобы увидеть такие гиганты, как Бетельгейзе и Поларис, которые не принадлежат нам. Отсюда легко понять: Империя была завоевана и управлялась грубой силой, центральное правительство коррумпировано, границы приблизительны и единственная оставшаяся организация, сохранившая высокую мораль — Военно-Морской Флот — существует лишь для войны и притеснения, для борьбы с инакомыслием.

Так что получи свое и веселись, облегчай совесть небольшим количеством разумного сарказма и никогда, никогда не дурачь себя — не воспринимай Империю серьезно.

«Может быть, мне удастся изменить все это?» — думал Хоксберг.

Алисия прервала его раздумья.

— Мы могли бы по крайней мере поехать на приличную вечеринку! Так нет же, ты тащишь меня к наследному принцу. Надеешься, что он поделится с тобой одним из своих хорошеньких мальчиков?

Хоксберг попытался смягчить напряженность улыбкой.

— Ну-ну, ты несправедлива ко мне, любовь моя. Ты же знаешь, что я пока предпочитаю женщин. Особенно таких красивых, как ты.

— Или Персис д'Ио — она откинулась в кресле — Не обращай внимания — сказала устало — я просто не люблю всех этих оргий. Особенно вульгарных.

— Я тоже не очень — он погладил ее по руке — Но как-нибудь перетерпим. Среди твоих качеств, которыми я восхищаюсь, есть способность легко чувствовать себя в любой ситуации.

«Пожалуй, верно», — подумал он, разглядывая эти идеальные черты под волосами, украшенными диадемой. На мгновение он почувствовал сожаление. Да, он женился по расчету, но тем не менее они могли бы быть друзьями. Могла бы появиться и любовь, конечно, не такая, как в древней литературе, а живая, чувственная, плотская. Он не был Пеллеем, да и она не была Мелисандой. Она умна, любезна и достаточно откровенна с ним. Она дала ему наследника: большего контракт и не предусматривал. Со своей стороны он дал ей положение в обществе и почти неограниченные деньги. Что же касается большей части его времени… с этим сложнее. Кто-то должен действовать, когда Вселенная распадается на куски. Большинство женщин понимало это.

Внешность Алисии была плодом дорогостоящей биоскульптурной работы. Он слишком много видел легких вариаций этого модного лица.

— Я ведь тебе уже объяснял — сказал он — что и сам бы предпочел Мбото или Бхатнагар. Но мой корабль отходит через три дня, а это последний шанс сделать несколько исключительно важных дел.

— Как скажешь…

Наконец он принял решение. Сегодняшний вечер, по его мнению, не представлял большей жертвы с ее стороны. За месяцы его отсутствия она находила достаточное утешение со своими любовниками (как еще может благородная дама без особых талантов коротать время на Земле?!). Но в злобе и гневе она способна убить его. Так что нужно держать закрытым забрало, которое называется притворством. Не обращать внимания на то, что лежит позади. Но перед забралом ожидает тебя открытая насмешка, такая же опасность для человека, стоящего у власти, как пустота и радиация — для космического путешественника.

«Странно — размышляла какая-то отдельная его часть — что при нашей тысячелетней истории, при всех наших социодинамических теориях природа власти остается все-таки загадочной. Если я буду осмеян, то можно будет и удалиться в свои владения. Но ведь и Земле я нужен».

— Дорогая — сказал он — я не мог рассказать что-либо раньше. Слишком много ушей, живых и электронных, ты же знаешь. Если бы оппозиция пронюхала о том, что я намереваюсь сделать, она бы мне помешала. Не потому, что она принципиально не согласна со мной, а просто не хочет, чтобы я вернулся сюда с успехом. Меня ждала бы длинная очередь в Министерство Политики, и оппозиция постаралась бы так затянуть дело, чтобы в конце концов заволокитить его. Ты понимаешь?

Она остановила на нем тяжелый взгляд. Он был высоким стройным блондином, черты лица — немного острыми, но в зеленом мундире и орденах, газовом плаще, золотистых бриджах и полуботинках из телячьей кожи он был скорее красив… чем прав.