Пол Андерсон - Королева викингов

Гуннхильд понимала, что вестники не стали бы сообщать новости первому встречному. Они предназначались для хёвдинга, а уж он сам решал, с кем и как ими поделиться.

— Новости очень плохие, — утвердительно заметила она.

Аринбьёрн тяжело кивнул:

— Да.

Дела и так шли достаточно плохо. Рассказы о Хоконе Воспитаннике Ательстана и его обещаниях распространялись быстрее, чем огонь разбегается по сухой траве. Когда он повел своих воинов-трондов в Упланд, многие тамошние бонды оставили свои дома и присоединились к нему, другие торопились присягнуть, а он принимал клятвы с изъявлениями благодарности, и эта благодарность, как говорили, сама по себе привлекала к нему людей. По мере его продвижения повсюду собирались тинги, и на каждом из них его приветствовали как короля. Оттуда он направился в Викин, где его тоже встретили с превеликой радостью.

— Ну, а сейчас? — вопрос Гуннхильд упал, как тяжелый камень.

Аринбьёрн стиснул кулак.

— Хокон встретился с Трюггви Олавсоном и Гудрёдом Бьёрнарсоном, своими племянниками. Он сделал их королями тех же земель, которые их дед Харальд Прекрасноволосый отдал их отцам. Трюггви король Ранрики и Вингульмёрка, а Гудрёд — Вестфольда. И на тех же самых условиях: они признают его верховным королем, посылают ему половину собранной дани и помогают в случае необходимости. Они принесли в этом присягу.

Гуннхильд презрительно усмехнулась:

— Уже был один король Гудрёд, с которым у нас возникли разногласия — и не только с ним. Все они были взрослые мужчины. Теперь они мертвы. А те двое всего лишь подростки.

— С которыми, однако, будет нелегко справиться, — предупредил Аринбьёрн. — Король Хокон приставил к ним знающих людей, чтобы они управляли от их имени, пока короли не войдут в возраст мужественности. Гонец назвал мне имена этих людей; я кое-что знаю о них. Ну и, конечно, их народ… — Он снова пристально посмотрел на королеву. — И в конечном счете король Эйрик держит в своих руках только центральную часть Норвегии.

Гуннхильд спокойно встретила его взгляд.

— Он нанесет ответный удар весной, — сказала она.

— Таково же намерение Хокона, — ответил Аринбьёрн. — А народ повсюду бурлит.

Некоторое время Аринбьёрн стоял, ссутулив широкие плечи. За окнами стремительно густела темнота. Затем он вздохнул.

— Так вот, королева, я обдумал все это и считаю, что должен вскоре взять всех людей, которых смогу собрать, и отправиться к королю Эйрику. Тебе ведь известно, что он в Рогаланде — в том самом имении, где умер Харальд Прекрасноволосый. — Такое выступление должно подтолкнуть других, подвигнуть их хранить верность ему. К тому же мы сможем значительно опередить противника в подготовке к войне.

Гуннхильд поднялась с места.

— Я надеялась на это. — Ее голос прозвучал сурово, и все же в нем отчетливо угадывалось волнение.

— Именно такого ответа я и ожидал от тебя, — как обычно, спокойно сказал Аринбьёрн. — Ему пригодится твое умение… я имею в виду твои знания и мудрость. Но ради блага твоего будущего младенца и твоего собственного здоровья тебе будет лучше отправиться морским путем. Хотя это будет долгое, трудное плавание, в это время года на корабле будет холодно и не слишком безопасно.

— Неужели я испугаюсь того, что смогла сделать эта жалкая деревенщина, мать Хокона? — надменно бросила Гуннхильд.

— Подумай об этом, моя госпожа. Судя по тому, что я слышал об этом короле, он не должен очень уж стремиться причинить тебе вред. К тому же у нас остается несколько дней. Подумай еще.

— Ты полагаешь, что я еще не все решила?

— Нет, — негромко, но твердо сказал Аринбьёрн. — Тебе это еще предстоит.

— Я почувствовала, что Хокон несет нам гибель, с первых дней его жизни! — Гуннхильд чуть ли не прорычала эти слова. — Мы должны были прикончить его еще в колыбели.

Аринбьёрн нахмурился было, но нашел самый простой ответ:

— Король Харальд никогда не допустил бы этого.

— О, да, Харальд Прекрасноволосый породил целую стаю волков.

Хёвдинг удержался от того, чтобы вслух причислить Эйрика к их числу.

— И еще… — Гуннхильд перевела дыхание. — Ты был добр ко мне, Аринбьёрн, и верен своему слову, но я все время стремилась покинуть твой дом. Я никогда не могла бы быть счастлива под крышей, дававшей приют Эгилю Скаллагримсону.

Он промолчал, не стал ни защищать свою дружбу, ни оправдываться за нее.

Гуннхильд плюнула на пол.

— Эгиль! Это он убил моего сына и бросил черное заклинание против моих людей и меня. Что еще могло навлечь на нас эту беду?

Она не сказала, пробовала ли она применить что-нибудь против Хокона, да и вообще делала ли такие попытки. Может быть, его Белый Христос спас его от ее нападения? Кто знает?

— Кое-кто поговаривает, что в этом повинно еще и властолюбие короля Эйрика, — медленно ответил Аринбьёрн. Он не стал добавлять: и твои собственные поступки.

У Гуннхильд перехватило дыхание.

— Ты смеешь…

Он угрюмо улыбнулся ей с высоты своего роста и поднял руку, призывая к миру.

— О, я никогда не сказал бы эти слова никому, кроме тебя, королева, и никому не позволил бы сказать их мне. — Он опустил руку. — Но здесь нет никого, кроме нас, моя госпожа. Ты мудрая женщина. Ты умеешь думать. На это способно очень немного людей. А сейчас мы очень нуждаемся в здравом и холодном рассудке и прямых речах.

Напряжение, охватившее было Гуннхильд, немного отпустило ее.

— Да. В этом ты прав.

Ей нельзя было гневаться на него. По-настоящему преданные люди были очень редки. Мало было заранее надеяться на победу. Прежде всего она была обязана предвидеть возможность самого худшего исхода событий — ради ее сыновей, ее дочери, ради крови, которая бежала в их жилах.

С наступлением весны короли приступили к сбору своих войск; Хокон в Траандхейме, а Эйрик в центральной части и на юго-западе Норвегии. Но у Хокона было намного больше людей — жители Викина и Упланда взялись за оружие, чтобы сражаться за него; даже в областях, подвластных Эйрику, немало вождей не явилось на его зов, а предпочло примкнуть к Хокону. Эйрик был очень недоволен, когда Гуннхильд уговаривала его отправить в другие страны послов с просьбами о помощи, но это было необходимо, и он все же уступил. Корабли со смелыми моряками не единожды пересекали зимнее море. В конце концов король был вынужден признать, что жена оказалась права. Его согласился принять Торфинн, ярл Оркнейских островов. Никакой другой надежды не было.

Желающие отправиться вместе с королевской семьей собрались в Бю-фьорде. Для перевозки потребовался целый флот, а чтобы собрать его, пришлось потратить немало дней. Гуннхильд, глядя на все происходившее, думала порой, что это боги смеются над ней. В этом городе, возле этих берегов, среди этих холмов и лесов она жила, видела, как ее сын Эрлинг делал первые шаги, чувствовала, как растет близость между нею и ее дочерью Рагнхильд, здесь она прервала жизнь короля Хальвдана Черного, здесь она встречала Эйрика домой с войны, которая дала ему в руки всю Норвегию — но так ненадолго!