Эндрю Бальфур - Удар шпаги

По мере приближения свет становился все ярче, и я наконец определил, что он падает на дорогу из окна маленького домика, стоявшего немного в стороне.

Это было небольшое уединенное строение без малейших признаков наличия другого жилья поблизости, и поэтому я решил действовать с осторожностью: спрыгнув с седла и удерживая коня на поводу, я приблизился к дому, оказавшемуся при более детальном рассмотрении довольно ветхим деревянным сооружением, грубо сколоченным из бревен и крытым соломой, почерневшей от солнца и непогоды. Маленький сарай, пустой, если не считать стожка сена, примыкал к дому, и здесь я привязал Ролло к столбу, предоставив ему лакомиться сеном, сколько его душе угодно. Накинув ему на спину мокрый плащ вместо попоны, чтобы ничто не мешало руке, если придется обнажить шпагу, я осторожно подкрался к освещенному окошку и, найдя его, к моему удивлению, неплотно прикрытым, услышал приглушенный говор голосов, доносившийся изнутри.

Стараясь не шуметь, я поднял голову и с трудом удержался от удивленного возгласа: в центре комнаты за маленьким столом сидели двое, друг против друга, и мне достаточно было одного взгляда, чтобы узнать обоих. Более крупный из этой пары был Ханиман, хоть уже далеко не тот молодой задира и забияка, какого я знавал, однако, несмотря на остроконечную бородку и отвислые щеки, я узнал в нем того самого человека, которого я так часто загонял в тупик. Другого я тоже знал: это был знакомый мне бандит, чью руку я едва не сломал в ту памятную ночь под балконом на Хай-стрит в Эдинбурге, — гнусный и подлый негодяй с бледным испитым лицом, пытавшийся убить меня исподтишка по наущению Дика Ханимана и ползавший передо мной на коленях в маленькой комнатушке под крышей в Лакенбутсе, умоляя сохранить ему его бесполезную жизнь.

Как ни странно, но я вовсе не удивился, увидев их в таком необычном месте, и ни на мгновение не задумался над тем, что их присутствие здесь может иметь для меня дурные последствия. Мне только показалось странным, что таким отъявленным злодеям, как эти, до сих пор удавалось избежать руки палача или карающей десницы Господа, ибо, как вы уже успели убедиться, большинство известных мне негодяев постигла суровая, но справедливая кара, чему примером могли бы послужить печальные судьбы Бартлоу и Солткомба.

Комната была невелика, с лестницей в углу, ведущей на чердак, и с дверью в противоположной от меня стене. Мебель в комнате состояла из стола, двух табуретов, грубой полки с посудой, массивного комода в одном углу и плетеной кушетки, покрытой оленьей шкурой, — в другом. Все это я успел заметить с первого же взгляда, после чего обратил свое внимание на достойную пару за столом, прислушиваясь к их беседе. Они играли в кости, азартно тряся стаканчиком, ругаясь и подсчитывая выпавшие очки, видимо, не очень довольные друг другом; я так увлекся наблюдением за ними, что почти совсем забыл о промокшей насквозь одежде и лихорадочном ознобе, от которого у меня зуб на зуб не попадал.

— Будь ты проклят! — расслышал я слова Кроуфорда. — Я достаточно потрудился на тебя: настала пора подумать и о себе!

— Перестань скулить, пес! — ответил Ханиман. — Разве я не платил тебе за все? А ты только и умел, что портил любое дело, за какое бы ни брался!

— Портил? — в ярости воскликнул Кроуфорд. — Портил! Где бы ты был сейчас, если бы не я? Служил бы пищей для ворон вместо того, чтобы самому держать маленькую птичку вон там, в клетке. — И он кивнул в сторону двери в противоположной стене, о которой я упоминал. — У меня такие же права на нее, как и у тебя, и клянусь вечным спасением, если костяшки выпадут в мою пользу, она будет моей!

— Ты, жалкий трус… — начал было Ханиман.

— Трус? — заорал Кроуфорд, хлебнув из бутылки, стоявшей на столе. — Я — трус, да? А ты кто такой? Хотелось бы мне посмотреть на тебя, если бы тот чертов коротышка, убить которого ты меня когда-то посылал, пронюхал, каким образом ты заманил в ловушку госпожу Марджори!

— Mon Dieu! — пробормотал я, вспомнив опасения Марджори и то, как я к ним отнесся.

Боже, каким я был дураком! Если бы не слепой случай, она могла бы стать жертвой одного из этих подонков! При мысли об этом пальцы мои стиснули рукоять шпаги, но тут я почувствовал такую слабость, что внутренне простонал от досады. Двое против одного, и этот один — больной, измученный, насквозь промокший и трясущийся в жестоком приступе лихорадки. И тем не менее я знал, что Ханиман и Кроуфорд смогут добраться до госпожи Марджори только через мой труп; приняв такое решение, я немного пришел в себя и продолжил наблюдение. Оба негодяя снова замолчали, бросая поочередно фишки на стол, причем я заметил, что Кроуфорд непрерывно прикладывался к бутылке, постепенно распаляясь и багровея; Ханиман, в свою очередь, бросал кости аккуратно, с застывшей ухмылкой на лице, не сводя, однако, глаз со своего партнера, следя за каждым его движением, точно кот, следящий за птичкой, или, скорее, птичка, следящая за котом, когда она видит аппетитного червя и своего врага одновременно.

Короткое тарахтение и сухой стук костяшек по столу… Снова тарахтение и сухой стук — игра продолжалась, и я пришел к убеждению, что соперники условились об определенном количестве очков и приз получит тот, кто первым их наберет. Видно было, что счет у обоих примерно равный и что игра приближается к концу.

Я продолжал наблюдать за ними точно завороженный, прижав лицо к окну и чувствуя, как холодный дождь стекает мне за воротник. Трижды каждый из них бросил фишки, и затем настал черед Кроуфорда. Даже на таком расстоянии мне было видно, как дрожат его руки. Наконец он бросил, и лицо его вытянулось, когда он подсчитал очки. Ханиман негромко рассмеялся и долго тряс стаканчик, после чего осторожно перевернул его на стол; взглянув на костяшки, он небрежно отодвинул табурет и встал из-за стола.

— Игра была честной, — сказал он, — и теперь мне причитается выигрыш. Ты бы лучше сидел тихо и не дергался, мастер Кроуфорд!

Однако тот, вопреки совету, вскочил на ноги, опрокинув табурет, на котором сидел, и разразился длинной руладой витиеватых проклятий.

— Клянусь дьяволом! — кричал он. — Ты ее не получишь! Я сделал всю черную работу, я рисковал, — а ты, умник, собираешься собрать плоды? Говорю тебе, ты ее не получишь!

— Ах вот как? — насмешливо произнес Ханиман. — В самом деле? И кто же, интересно, мне помешает?

— Я! — громко сказал я, распахивая окно и вскакивая в комнату, потому что дольше уже не мог оставаться снаружи под проливным дождем, где каждая минута отнимала у меня последние остатки сил; кроме того, мне показалось, будто я расслышал короткие сдавленные рыдания за дверью в противоположной стене.