Джеймс Купер - Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе

Когда его маленький отряд собрался, разведчик взял оленебой на изготовку, знаком велел следовать за собой, повернул назад и, пройдя с полсотни футов, вывел воинов к ручейку, тому самому, что они пересекли, направляясь сюда. Здесь он выждал, пока подтянутся все его молчаливые, настороженные спутники, и обратился к ним на делаварском языке:

— Знает ли кто-нибудь из моих воинов, куда приведет нас этот ручей?

Один из делаваров растопырил два пальца и, указав на то место ладони, где они сходятся, ответил:

— Прежде чем солнце пройдет свой дневной путь, малая вода сольется с большой.— И, протянув руку, добавил:— А где они сходятся вместе, там их хватает для бобров.

— Так я и думал, судя по направлению ручья и положению гор,— сказал разведчик, взглянув на просвет между верхушками деревьев.— Будем держаться под прикрытием берега, пока не учуем гуронов.

Воины издали краткое одобрительное восклицание, но, заметив, что их предводитель собирается встать во главе отряда и вести его, знаком показали, что еще не все в порядке. Перехватив их выразительные взгляды, Соколиный Глаз обернулся и обнаружил, что за ними увязался учитель пения.

— Известно ли вам, приятель,— сурово и не без гордости за возложенную на него задачу обратился к Давиду разведчик,— что это отряд смельчаков, отобранных для особо отчаянного предприятия и состоящий под началом человека, который — хоть другой на моем месте выразился бы менее скромно — не оставит их без дела? Может быть, не пройдет не то что получаса — пяти минут, как нам придется шагать по телам живых или мертвых гуронов.

— Хоть я не осведомлен о ваших намерениях,— возразил Давид, и лицо его внезапно покрыл румянец, а спокойные, обычно маловыразительные глаза загорелись огнем,— но ваши воины напоминают мне сынов Иакова, идущих войной на сихемитов, чей соплеменник возымел дерзкое желание вступить в брак с женщиной из народа, возлюбленного господом. Я же долгое время делил в пути горе и радость с девушкой, которую вы ищете. Правда, я — человек не воинственный, и бедра мои не препоясаны острым мечом, но все-таки с радостью нанесу удар-другой ради ее избавления.

Разведчик заколебался, словно взвешивая достоинства и недостатки столь странного рекрута, и наконец ответил:

— Вы не умеете обращаться с оружием. Ружья у вас нет, а ведь минги, поверьте мне, с лихвой вернут то, что получат от нас.

— Я, разумеется, не кровожадный бахвал Голиаф, но все же не забыл пример израильского отрока,— возразил Давид, вытаскивая пращу из-под пестрых лохмотьев, прикрывавших его тело.— В молодости я часто упражнялся во владении этим древним оружием и, надеюсь, доныне не разучился управляться с ним.

— Н-да! — процедил Соколиный Глаз, окинув ремень и пращу холодным, обескураживающим взглядом.— Эта штука, пожалуй, еще сгодилась бы против стрел и даже ножей, но французы давно снабдили каждого минга добрым ружьем. Впрочем, поскольку вы, кажется, наделены способностью оставаться невредимым под огнем и до сих пор не слишком пострадали... Поосторожнее, майор! У вас взведен курок, а один преждевременный выстрел может стоить нам двадцати бесцельно потерянных скальпов... Ладно, певец, следуйте за нами. Бог даст, мы извлечем пользу даже из вашего умения драть горло.

— Благодарю вас, друг,— отозвался Давид, по примеру своего библейского тезки усердно запасаясь камнями на берегу ручья,— Если бы вы не взяли меня с собой, я сильно пал бы духом, хоть и не одержим страстью к убийству.

— Помните,— добавил разведчик, многозначительно постукивая себя по голове в том месте, где у Давида была еще не совсем зажившая рана,— мы идем воевать, а не заниматься музыкой. Пока не раздался общий боевой клич, молчит все, кроме ружей.

Давид кивнул, словно выражая согласие с поставленным условием, Соколиный Глаз еще раз окинул отряд внимательным взглядом и знаком приказал выступать.

С милю они двигались по руслу ручья. Хотя обрывистый берег, поросший кустарником, защищал отряд от опасности, разведчик не пренебрег ни одной предосторожностью, принятой у индейцев. Дозорные на флангах не шли, а скорее ползли, лишь изредка распрямляясь, чтобы бросить взгляд на лес; через каждые несколько минут все останавливались и прислушивались к подозрительным звукам с чуткостью, вряд ли доступной человеку, вышедшему из первобытного состояния. Однако ничего не случилось, и делавары достигли места, где ручей вливался в реку, не заметив никаких признаков, которые свидетельствовали бы, что движение их замечено врагом. Здесь разведчик опять сделал остановку и сверился с лесными приметами.

— Похоже, денек выдался подходящий для боя! — сказал он по-английски Хейуорду, взглянув на облака, начавшие заволакивать небо.— Яркое солнце и сверкающий ствол не в дружбе с меткостью. Пока что все складывается удачно; ветер дует со стороны гуронов, стало быть, донесет до нас и шум и дым, что уже не мало. Зато с нашей стороны сперва раздастся выстрел, а уж потом гуроны узнают, в чем дело. Однако прикрытие наше кончилось: этими берегами сотни лет владеют бобры, и, как сами видите, от запруды до места, где они хранят запасы еды, пней много, а деревьев мало.

Нельзя отрицать, что этими несколькими словами Соколиный Глаз неплохо описал открывшуюся перед отрядом картину. Русло потока было в ширину очень неровным: он то сужался, прорываясь через узкий проход между скалами, то разливался в низинах на целые акры, образуя нечто вроде прудов. Всюду по берегам виднелись погибающие деревья в разных стадиях умирания: одни со скрипом покачивались на расшатанных корнях, с других совсем недавно была начисто содрана кора, так загадочно охраняющая их жизнь. На прогалине, словно памятники древних, давно ушедших поколений, были разбросаны невысокие кучи длинных и уже поросших мхом стволов.

Разведчик изучал все эти подробности с интересом и вниманием, какого они, вероятно, никогда еще не вызывали. Он знал, что становище гуронов расположено в половине короткой мили вверх по реке, и с недоверчивостью человека, боящегося скрытой опасности, крайне беспокоился, не обнаруживая никаких признаков врага. Несколько раз его подмывало даже скомандовать наступление и попытаться с ходу захватить гуронский лагерь, но опыт быстро подсказывал ему, что такая попытка и опасна и бесполезна. Тогда он, до боли напрягая слух, пробовал поймать какие-нибудь тревожные звуки в той стороне, где остался Ункас. Но все по-прежнему было безмолвно, если не считать завываний ветра, порывы которого, предвещая непогоду, все чаще ощущались в лесу. Наконец, повинуясь скорее нетерпению, чем голосу своего богатого опыта, Соколиный Глаз решил действовать и, не таясь больше, осторожно, но неуклонно двигаться вверх по речке.