Джеймс Купер - Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе

Ункас и разведчик ловко вели пирогу по извилистым, запутанным протокам, где каждый пройденный (рут мог угрожать встречей с опасностью, а Чингачгук отложил весло в сторону. Пытливый взгляд сагамора перебегал с островка на островок, с одних зарослей на другие; когда же лодка выплывала на простор озера, его зоркие глаза всматривались в обнаженные скалы и леса, хмуро нависшие над узкими протоками.

Хейуорд, любуясь красотой ландшафта, испытывал в то же время вполне естественную в его положении тревогу, и как раз в ту минуту, когда он уже склонен был уверовать в неосновательность своих опасений, Чингачгук подал сигнал, и весла замерли.

— Ха! — выдохнул Ункас почти одновременно с легким ударом о борт лодки, которым его отец возвестил о надвигающейся опасности.

— Ну что еще? — удивился разведчик.— Озеро гладко, словно ветры здесь отродясь не дули, и я вижу на много миль вперед. Кругом ни души, разве что черная головка гагары над водой мелькнет.

Индеец медленно поднял весло и указал им в ту сторону, куда был устремлен его пристальный взор. Дункан взглянул в том же направлении. Впереди, на расстоянии в несколько десятков футов, виднелся невысокий лесистый островок, но он казался таким спокойным и мирным, словно на него никогда не ступала нога человека.

— Ничего не вижу: вокруг только вода да пятнышко суши,— сказал он.— А пейзаж, действительно, очень красив.

— Тс-с!— одернул разведчик.— Да, сагамор, ты-то уж никогда ничего зря не сделаешь! Правда, это всего лишь тень, но тень неестественная. Видите, майор, вон ту полоску в воздухе над островком? Туманом ее не назовешь — она скорее похожа на легкое облачко.

— Это испарения, поднимающиеся над водой.

— То же самое вам любой ребенок скажет. Но что это за кромка дыма на нижнем крае облачка, которая исчезает в чаще орешника? На мой взгляд, она поднимается от наспех притушенного костра.

— За чем же остановка? Подплывем туда и разрешим наши сомнения,— предложил нетерпеливый Дункан.— На таком крохотном островке много народу не уместится.

— Если вы будете судить о хитрости индейцев по примерам, вычитанным из книг, или руководствоваться повадками белых, то наделаете ошибок, а то и вовсе погибнете,— возразил Соколиный Глаз, с присущей ему проницательностью вглядываясь в приметы местности.— Если мне позволено высказать свое мнение, я скажу, что нам остается одно из двух: или повернуть обратно и отказаться от попытки выследить гуронов...

— Ни за что! — воскликнул Хейуорд слишком громко для тех обстоятельств, в каких они находились.

— Ладно, ладно,— продолжал Соколиный Глаз, знаком советуя офицеру умерить свой пыл.— Я и сам разделяю ваше мнение, хотя, имея опыт в подобных делах, счел своим долгом сказать вам все. Итак, мы должны двигаться вперед, и если в протоках засели индейцы или французы, нам надо прорваться между вон теми нависшими над озером скалами. Как, по-твоему, сагамор, прав я или нет?

Вместо ответа индеец опустил весло в воду и погнал пирогу вперед. А так как управление лодкой лежало всецело на нем, это движение ясно говорило, на что он решился. Теперь все гребцы усиленно заработали веслами, и через минуту они оказались на месте, откуда был виден скрытый до сих пор северный берег островка.

— Вот тут они и засели, если приметы нас не обманывают! — прошептал разведчик.— Две пироги и дым! Как видно, мошенники еще не успели продрать глаза, не то бы мы уже услышали их проклятый боевой клич. Навались, друзья! Мы уходим. Еще немного, и выстрелы нас не достанут.

Хорошо знакомый треск ружья, свист пули над водой и пронзительный крик, донесшийся с острова, прервали разведчика, дав знать путникам, что они замечены. Еще через секунду гурьба дикарей прыгнула в пирогу и пустилась в погоню. Однако, насколько мог заметить Дункан, появление этих страшных предвестников неизбежной схватки не изменило ни выражения лица, ни поведения трех проводников, разве что взмахи весел стали чаще и сильнее, отчего легкий челн рванулся вперед, словно живое, наделенное волей существо.

— Не подпускай их ближе, сагамор! — хладнокровно бросил Соколиный Глаз, оглянувшись через левое плечо и продолжая работать веслом.— Ни в коем случае не подпускай. У гуронов во всем племени нет ружья, которое накрыло бы нас на таком расстоянии. А вот ствол моего оленебоя не подведет.

Убедившись, что могикане И без него выдержат нужную дистанцию, разведчик спокойно отложил весло и поднял роковое ружье. Трижды он вскидывал его к плечу и трижды, когда вот-вот должен был прогреметь выстрел, вновь опускал, требуя, чтобы могикане дали противнику немного приблизиться. Наконец его меткий и многоопытный глаз, видимо, удовлетворился, и разведчик, положив ствол на левую руку, медленно поднял дуло, как вдруг восклицание Ункаса, сидевшего на носу, опять вынудило его повременить с выстрелом.

— В чем дело, мальчик? — осведомился Соколиный Глаз.— Ты избавил наши уши от предсмертного вопля гурона. Какие у тебя к тому причины?

Ункас указал вперед, где, отделившись от скалистого берега, наперерез им мчалась другая пирога. Положение, в котором они очутились, было настолько отчаянным, что доказывать это не приходилось. Разведчик отложил ружье и схватился за весло, а Чингачгук взял поближе к западному берегу, чтобы увеличить расстояние между лодкой и новым противником. Тем временем дикие вопли торжества не переставали напоминать путникам о том, что нападение угрожает им и сзади. Это страшное зрелище вывело даже Манроу из глубокой апатии, в которую он погрузился под бременем обрушившихся на него несчастий.

— Держите к скалам. Высадимся на берег и дадим там бой дикарям,— предложил он с твердостью бывалого солдата.— Упаси бог меня или моих людей еще раз довериться слову слуги Людовиков!

— Тому, кто хочет побеждать в войне с индейцами, надо не носиться со своей гордостью, а учиться сообразительности у туземцев,— возразил разведчик.— Держи под самым берегом, сагамор. Мы обходим этих мошенников, но они, того и гляди, додумаются перерезать нам дорогу.

Соколиный Глаз не ошибся. Когда гуроны увидели, что могут оказаться позади тех, кого преследуют, они свернули с курса и начали понемногу забирать в сторону, так что вскоре обе пироги уже скользили параллельно на расстоянии двухсот ярдов друг от друга. Теперь дело свелось к состязанию в быстроте. Легкие суденышки шли так ходко, что вода вскипала перед ними мелкими барашками, и лодки покачивало от собственной скорости. Вероятно, из-за этой качки, а также в силу необходимости использовать все руки на веслах, гуроны до сих пор и не прибегли к огнестрельному оружию. Однако беглецам долго было не выдержать: им приходилось делать слишком большие усилия, потому что преследователи превосходили их числом. Дункан с беспокойством заметил, что разведчик тревожно оглядывается, словно ища новых средств облегчить бегство.