Джеймс Купер - Том 5. Следопыт или На берегах Онтарио

— Что ж! Полковник Вашингтон тоже подданный короля и тоже может быть полезен. Такие американцы — редкость, и, как мне кажется, к нему можно питать доверие, которого вы требуете. Скажите, а вы не сомневаетесь в знаниях этого Джаспера — Пресная Вода?

— Парень доказал их на деле, сэр, он сумеет справиться со всем, что будет ему поручено.

— У него французское прозвище [29], ведь он почти все свое детство провел во французских колониях. Нет ли в его жилах французской крови, сержант?

— Ни капли, ваша честь. Отец Джаспера — мой старый товарищ, а мать — родом из этой колонии и происходит из очень почтенной и честной семьи.

— Как же случилось, что он так долго прожил среди французов, и откуда это прозвище? Мне также передавали, что он говорит по-французски!

— Все это легко объяснить, майор Дункан. Мальчика отдали на попечение одного нашего моряка, участника прошлой войны, и он полюбил воду, как утка. Вы знаете, сэр, у нас нет настоящих портов на Онтарио, и Джасперу приходилось много времени проводить на другой стороне озера, где у французов уже пятьдесят лет назад были суда. Там он, разумеется, и выучился их языку, а прозвище дали ему индейцы и канадцы. Они любят называть людей по их склонностям.

— Однако французский капитан — плохой учитель для британского матроса.

— Прошу прощения, сэр, Джаспер — Пресная Вода воспитывался у настоящего английского моряка, одного из тех, кто плавал под королевским флагом и кого можно назвать знатоком своего дела. Надеюсь, майор Дункан, британский подданный, знающий свое дело, не станет хуже оттого, что он родился в колониях.

— Может быть, и не хуже, сержант, может быть, и не хуже, но и не лучше. Когда я поручил ему командование "Резвым", Джаспер держался отлично, никто не мог бы проявить больше преданности и усердия.

— И отваги, майор Дункан. Очень жаль, сэр, что у вас зародились сомнения в верности Джаспера.

— Долг солдата, Дунхем, в особенности если ему доверили такой отдаленный и важный пост, как этот, — никогда не ослаблять бдительности. У нас два самых коварных противника на свете: индейцы и французы. От нашего внимания ничего не должно ускользнуть, ничего, что может привести к беде.

— Надеюсь, ваша честь, вы сочтете Меня достойным доверия и поясните, какие у вас основания подозревать Джаспера, раз уж вы нашли возможным поручить мне командование экспедицией.

— Я не сомневаюсь в вас, Дунхем, но не решаюсь сообщить вам то, что мне стало известно, только из нежелания распространять дурную славу о человеке, о котором я был до сих пор хорошего мнения. Вероятно, вы высоко ставите Следопыта, иначе не захотели бы выдать за него свою дочь?

— За честность Следопыта я ручаюсь своей жизнью, сэр, — ответил сержант твердо и с достоинством, поразившим его начальника. — Это человек, не способный на предательство.

— Да, я полагаю, что вы правы, Дунхем. Но сведения, недавно полученные мною, поколебали мои прежние представления. Я получил анонимное письмо, сержант, в нем мне советуют остерегаться Джаспера Уэстерна, или, как его называют. Пресной Воды, и утверждают, что он продался врагу; там говорится, что вскоре мне будут посланы более подробные и точные сведения.

— Письма без подписи вряд ли заслуживают внимания в военное время, сэр.

— Так же как и в мирное время. В обычной обстановке никто больше меня не презирает анонимные письма, такие поступки говорят о трусости, низости и подлости и чаще всего служат доказательством вероломства и других пороков. Но во время войны дело обстоит несколько иначе. Помимо того, мне указывают на довольно подозрительные обстоятельства.

— Такие, о которых можно сказать подчиненному, сэр?

— Разумеется, если ему доверяют так, как я доверяю вам, Дунхем. В письме, например, говорится, что по дороге сюда ирокезы позволили вашей дочери и ее провожатым ускользнуть от них только потому, что они не хотели подорвать мое доверие к Джасперу. Там говорится, что господам из Фронтенака гораздо важнее захватить "Резвый" с сержантом Дунхемом и его отрядом на борту и расстроить наши давнишние намерения, чем взять в плен молодую девушку и снять скальп с ее дяди.

— Я понимаю ваш намек, сэр, но не могу с ним согласиться. Не верить Джасперу — значит сомневаться и в Следопыте; а заподозрить его — все равно что заподозрить вас, сэр.

— Может быть, сержант, очень может быть. Но ведь Джаспер — это не Следопыт. Признаюсь, Дунхем, я бы питал к парню больше доверия, если бы он не болтал по-французски.

— Поверьте, ваша честь, это и в моих глазах не говорит в его пользу; но мальчику поневоле пришлось выучиться по-французски. Замечу, с вашего позволения, что не надо слишком поспешно осуждать его. Ему не оставалось ничего другого, как говорить по-французски.

— Ах, этот проклятый язык! Он никогда не приносил никому добра.., по крайней мере, никому из британских подданных. Правда, надо же и французам изъясняться между собой на каком-то языке. Но я больше доверял бы Джасперу, если бы он совсем не понимал их языка. Это письмо меня встревожило, и, найдись человек, кому можно доверить куттер, я придумал бы какой-нибудь предлог и оставил бы Джаспера здесь. С вами, кажется, отправляется ваш шурин, сержант? Он ведь моряк?

— Настоящий морской волк, ваша честь, но у него предубеждение против пресной воды. Вряд ли удалось бы его убедить уронить свое достоинство и выйти в плавание на озеро. Кроме того, я уверен, что он ни за что не сумеет привести куттер к назначенному месту.

— Это, пожалуй, верно, он совсем не знает наше предательское озеро и не справится с такой задачей. Вам придется быть вдвойне осторожным, Дунхем. Я предоставляю вам самые широкие права, и, если вы изобличите Джаспера в измене, судите его немедленно.

— Он на королевской службе, ваша честь, и его должно судить военным судом.

— Совершенно верно. Тогда наденьте на него кандалы и отправьте сюда на его же куттере. А ваш шурин, проделав на этом судне путь в одну сторону, приведет его обратно!

— Я уверен, майор Дункан, что мы примем все необходимые меры, если оправдаются ваши опасения касательно Джаспера, но я готов поручиться головой, что он человек надежный.

— Меня радует ваша уверенность, она говорит в его пользу. Однако же это проклятое письмо!.. В нем есть что-то похожее на правду. Да, автор точен, когда он пишет о других делах.

— Вы, кажется, заметили, ваша честь, что письмо без подписи. Для честного человека это непростительно.

— Совершенно верно, Дунхем. Анонимные письма способен писать только негодяй, притом трусливый негодяй, но лишь тогда, когда речь идет о частной жизни людей. На войне же иное дело. Тут и ложные донесения и хитрость считаются вполне допустимыми.