Валерий Привалихин - Клад адмирала

К удивлению, начальник НКВД легко согласился на свидание Пушилина с женой и сыном в обмен на признание, и свидание это состоялось буквально через день после того, как было испрошено. И далее Пушилину оставалось лишь удивляться уму и прозорливости сокамерника. Они больше не виделись с той встречи, но временами у Пушилина создавалось впечатление, будто адвокат незримо присутствует, диктует свою волю в отношении Пушилина, и лейтенант бессилен ослушаться этой воли. Хотя и понимал Пушилин, большого выбора у начальника районного НКВД не было.

Переведя Пушилина в одиночку, он позволял себе, появляясь время от времени на пороге камеры, лишь разговаривать злобным тоном, задавая вопросы, но, когда Пушилин отмалчивался, руки в ход не пускал.

Лейтенант осунулся, еще больше похудел, глаза от недосыпания блестели; по всему видно, он отчаянно старался спасти положение, найти жену и сына Пушилина, однако у него не получалось.

И вот они вдвоем приближались к верховьям Малого Кужербака, находились в считанных верстах от истока. Уж скоро должна предстать глазу растущая точно посередке между проселком и берегом Кужербака высокая лиственница. Если не срубили, стихия не вывернула дерево с корнями.

Нет, на месте. Лиственница с уклонистой макушкой завиднелась впереди в окружении сосен.

У Пушилина сердце забилось чаще. В стволе лиственницы, на высоте метров трех от земли, — дупло. После того как поверил в объявленную новой властью амнистию, решил выйти из тайги, тщательно вычистил револьвер, заполнил дырочки барабана патронами, завернул в холстинку и сунул в дупло. Мешочек с запасными патронами вперемешку с монетами с профилем государя Николая Александровича опустил туда же. Ни одна живая душа на свете не видела, не ведала, что еще одно дупло-тайник — с оружием, с золотыми червонцами, с семейными снимками — устроил. Тот тайник у Большого Кужербака, у порожка дедовой таежной избушки. Спросили бы шестнадцать лет назад: зачем? — не сумел бы вразумительно ответить. На всякий случай. Про запас… Долгонько ж добирался до своего запаса. Не по своей вине. У амнистировавшего большевистского режима слово обманное, подлое да надежные запоры только и сыскались для Пушилина… Да что об этом. Важно, чтоб оружие на месте оказалось. И безотказно — в момент! — сработало.

Пушилин остановился около лиственницы, взглядом пробежал вверх по стволу.

— Видишь дырку вон? — спросил у вставшего за спиной у него лейтенанта.

— Ну.

— Слазить нужно. Там бумага. План.

— Лезь.

— Подсади. Или давай я подсажу.

Начальник НКВД колебался, раздумывал, что лучше: сделаться самому подставкой Пушилину или же подняться на его плече. Явно ему не нравилось, не входило в его расчеты столь тесное сближение.

— По жерди заберись, — сказал он.

Не споря. Пушилин направился к кустарниковым густым зарослям.

— Постой, — окликнул Темушкин. Видно, ему пришло на ум, что отпускать далеко от себя вчерашнего подследственного не менее опасно, нежели становиться рядом. — Снимай сапоги, подсажу.

Лейтенант явно нервничал, голос звучал прерывисто. Пушилин, напротив, был в эти минуты совершенно спокоен. Чтобы его, сызмальства таежника, воина германской и гражданской, заматерелого лагерника, в поединке обыграл этот жердеобразный костолом-пацан? Не бывать такому.

Может, не стоит рисковать, думал он, стоя на плечах у лейтенанта, нашаривая в дупле револьвер, освобождая из тряпицы. Вдруг да револьвер даст осечку, столько лет из него не стреляли. Не должен. В крайнем случае свалит Темушкина с ног, сцепятся в рукопашной.

Он посмотрел сверху вниз на недавнего своего мучителя, увидел черноволосую взлохмаченную голову. Обратил внимание на руки. Правая спрятана в кармане галифе.

— Что там? — нетерпеливо прозвучал голос лейтенанта.

— Сейчас…

Пушилин нащупал ребристую поверхность револьверного барабана, крутнул барабан. Он подался легко.

— Застряла тут, — нарочно громко проговорил Пушилин, так же на ощупь взводя курок. — Приподнимись чуть.

И в тот момент, когда лейтенант попытался встать на цыпочки, вынул из лиственничного дупла наган и, проворно опустив дулом вниз, нажал на спусковой крючок.

Оружие не подвело, выстрел грохнул.

Пуля угодила лейтенанту в темя, и он повалился набок в высокую траву. Пушилин ускорил падение, с силой оттолкнувшись ногами от плеч лейтенанта, спрыгнул на землю. Не мешкая, подскочил к Темушкину. Тот был мертв. Босой ногой перекинул пока еще податливое тело гэбэшника на спину, высвободил из кармана галифе руку. В ней был зажат револьвер.

Пушилина револьвер не интересовал. Сунув за пазуху свой, быстро обшарил Темушкина. Удостоверение, немного денег — трешек и пятирублевок — в нагрудном кармане и планшетка, пристегнутая к поясному ремню, — все, что имелось при убитом. Пушилин взял это. Часы, тикающие на руке, не тронул, только поглядел время: давно за полдень, начало третьего. Встав, недолго смотрел в неживое с открытыми остекленелыми глазами лицо.

— Дурак, — сказал негромко вслух, подумав еще раз, что Темушкин всерьез надеялся перехитрить его, выйти победителем в поединке с ним. Куда больше дурак, если впрямь рассчитывал получить от Пушилина долю золота, кануть, раствориться в необъятных землях России.

Подхватив свои сапоги, Пушилин пошел прочь от трупа, к шумливой речке. Ополоснув водой лицо, вымыл ноги, обулся. На прибрежный галечник вытряхнул содержимое темушкинской планшетки: пачка «Беломора» и коробок спичек, бланки ордеров на арест, в которые оставалось вписать лишь фамилии, свернутая газетка, листки исписанной бумаги.

Пушилин заметил листок, заполненный его почерком; рука невольно потянулась к этому листку. Прочитал не однажды повторенное ему адвокатом, затвержденное наизусть:

Довожу до вашего сведения, что начальник М*** РО НКВД Темушкин А. В., носящий спецзвание лейтенант госбезопасности, утаивает от Соввласти 3 (три) пуда золота в слитках и монетах царской чеканки.

Кроме того, А. В. Темушкин до недавнего времени не раз хвастался, что родной его дядя приходится родственником и был очень близким другом И. Н. Смирнова, комиссара 5-й Красной Армии, пред. Сибревкома, оказавшегося позднее ярым троцкистом, шпионом и антисоветчиком.

20 авг. 1936 г.

Пушилин читал, а в памяти невольно всплывала сценка, когда он написал и протянул эту бумагу-заявление лейтенанту. Темушкин, чадя папиросой, щурясь от дыма, лениво подвинул ее к себе. Со словами: «Что-то мало написал», — уставился на нее. Лицо его вдруг перекосилось, побагровело, он швырнул бумагу на пол, вскочил, дерганым движением расстегнул кобуру.