Валерий Привалихин - Клад адмирала

Для Зимина полной неожиданностью было не то даже, что полковник с Лубянки знал о существовании кедровой шкатулки богатейшего в Сибири купца Шагалова. Но он был осведомлен и об истинной ценности ее содержимого! Получалось, купеческая шкатулка, взятая Тютрюмовым в бою с бандой разбойника Скобы у Хайской лесной дачи, по ценности равна всему пихтовскому золотому кладу! Если еще не перевешивает золотой клад.

Личность Тютрюмова оставалась таинственной. Не менее загадочным представал из дневниковых записей и Малышев. Судить по делам, по кругу общения — крупная величина в ведомстве, где служил. Мог бы поручить Тютрюмова кому-то из подчиненных. Не сделал. Возможно, за Тютрюмовым числилось еще что-то, помимо пихтовского золотого клада и кедровой шкатулки. Или, может, все проще: принцип, умрямство, желание лично довести дело Тютрюмова до конца? Все возможно.

Продолжая оставаться под впечатлением прочитанного, Зимин оделся, взял дневниковые тетрадки, отправился в ближайший книжный магазин. Нужно было перед тем, как вернуть дневник владельцу, сделать ксерокопии со страниц, связанных так или иначе с пихтовским кладом…

Телефон уже трезвонил, когда Зимин вернулся домой.

Звонил Айвар Британс. Он сейчас в Москве в командировке… Уточнил: в зарубежной командировке. Он получил письмо, и если Зимина все еще интересуют те вопросы, на которые он просил ответить, они могли бы встретиться. Даже сегодня. Он остановился в гостинице «Украина».

— Тогда я буду через час? — заторопился Зимин.

— Хорошо.

Айвар Британс был высоким, стройным, красиво увядающим мужчиной, на двенадцать-пятнадцать лет старше Зимина.

— Пять лет назад ко мне приезжал один человек. Кладоискатель из Сибири, — сказал Британс, когда Зимин, сняв в коридоре мокрый от дождя плащ, сел в кресло.

— Лестнегов? — уточнил Зимин.

— Да. А вы?..

— Я нынче летом впервые услышал о кладе. Был в Пихтовом у друга в гостях — и услышал.

— И тоже решили искать клад?

— Не совсем так. Я историк, мне интересны люди, спрятавшие золото. Но когда этим занимаешься, поневоле начинаешь интересоваться и кладом.

— Понимаю. — Британс кивнул. По выражению его лица было видно: он не поверил такому объяснению. Тем не менее спросил: — Ну и как, нашли что-нибудь?

— Нашли.

— Серьезно? — Британс посмотрел с неподдельным любопытством.

— Вполне. Восемь с половиной пудов золота.

— Да… — Латыш прикурил сигарету, сделал глубокую затяжку. — Значит, отец был прав: действительно было золото. А я считал… Думал, несерьезно.

— Да нет, оказывается, что очень серьезно. Вам что-то наверняка известно о пихтовском кладе?

— Какое это теперь имеет значение, если клад найден, — вяло отозвался Британс.

— Не весь. Только пятая, даже, пожалуй шестая часть его. Фамилия Тютрюмовов вам что-нибудь говорит?

— Говорит.

— А Пушилин?

— Нет.

— Пушилины — до революции известные в Пихтовом купцы. Отец и сын. Именно они в конце девятнадцатого года, при отступлении колчаковцев, спрятали недалеко от железнодорожной станции пятьдесят два пуда золота. Потом взяли себе восемь с половиной пудов. Вот это я считаю найденная часть. А другая, большая, попала к Тютрюмову. Эту, тютрюмовскую, часть как раз по сей день и ищут.

— Почему я вам должен верить, что восемь с половиной пудов найдено? — спросил Британс.

— Да я вас не призываю мне верить. Ваши интерес и выгода: если знаете о золоте, сделать заявление. Не мне, разумеется.

— В чем выгода?

— Укажете местонахождение клада, получите четверть от его стоимости в вознаграждение.

— А если точное место неизвестно?

— Тут уж не знаю.

— Да, это, конечно, наивный вопрос. Ни вы, никто не знает… — Британс вздохнул. — Допустим, у меня есть координаты, по которым можно искать.

— Значит, нужно искать.

— Теперь это сложнее. Теперь я гражданин другой страны.

— Это действительно затрудняет дело.

— Но не исключает моего участия в поисках клада? — Британс посмотрел с надеждой, будто Зимин при желании тотчас мог выписать ему разрешение на поиски золота, спрятанного в далекой таежной глубинке России.

— Думаю, что нет. Была бы охота. В Пихтовом вам даже помогут. И не из корысти — из интереса… Можно спросить?

— Смотря о чем.

— Представьте себе: Тютрюмов летом далекого двадцатого года за полночь узнает о спрятанном в озере золоте от двоих людей…

— Прожогин и Взоров, — назвал фамилии латыш.

— Верно. Секретарь укома Прожогин и белый офицер Взоров. — Зимин кивнул. — Уже через три-четыре часа после этого они втроем отправляются на становище Сопочная Карга, где Тютрюмов убивает обоих спутников и пропадает с золотом на десять дней. Ваш дед, Раймонд Британс, все это время на виду, никаких контактов со своим командиром иметь не мог. И тем не менее ему каким-то образом стало известно, где примерно зарыл золото Тютрюмов. Загадка?

— Письмо, — сказал внук заместителя командира Пихтовского чоновского отряда.

— Что письмо? — встрепенулся Зимин.

— В мае тридцать седьмого года деду пришло письмо от Тютрюмова. С новосибирским штемпелем, без обратного адреса. В нем была просьба съездить в Сибирь и забрать то, что спрятано много лет назад.

— Удивительно. Тютрюмов тогда кочевал по тюрьмам и лагерям…

— Вот этого я не знаю. В письме говорится: сам он не может сделать этого, каждый его шаг отслеживается.

От внимания Зимина не ускользнуло, как сказал Британс, — не «в письме говорилось», а в «письме говорится». Существенная деталь. Внук заместителя командира Пихтовского ЧОНа свободно владел русским языком и в настоящем времени мог назвать только реально поныне существующее письмо. Или копию с него.

— Пусть так. Но если Раймонд Британс не знал точного местонахождения тайника, выходит, Тютрюмов писал открытым текстом?

— Нет. Конкретные места он называл описательно. Зашифрованно. Я умолчу, как в письме сказано буквально. Предположим так: «Помнишь место, где мы переезжали Царский водовод и нас вдруг обстреляли, тебе задело пулей щеку? Главное — точка, откуда стреляли». Или: «Помнишь тропу по дороге на Светленькую, где мы около татарского кладбища закопали несколько лошадей? Оттуда — сто метров…» И так далее.

Зимину невольно при этих словах припомнился рассказ пихтовского краеведа Лестнегова о том, как Андрей Британс, сын заместителя командира ЧОНа, незадолго до своей смерти приезжал в Пихтовое, копал где-то в окрестностях и выкопал три конских скелета; вспомнилось удивление Лестнегова по этому поводу: всего в одном месте раскоп, и сразу — результат.

— Неизвестно, как отнесся ваш дед к письму? — спросил Зимин.

— Он никак не успел отнестись. Ровно через неделю его арестовали. Не из-за письма.