Ольга Крючкова - Демон Монсегюра

Осмотревшись, он заметил, что дверь, выпустившая его из чрева Монсегюра, оставалась открытой. Поэтому Клермон вернулся и, осветив её факелом, попытался найти некое устройство, позволяющее затворить ход.

Устройство, к счастью, обнаружилось. Это был небольшой рычаг, торчавший из стены и напоминавший по форме сухую ветвь. Клермон нажал на него, обе части двери сомкнулись в единое целое, ничем не напоминая о своём предназначении. Клермон сразу же загасил факел, чтобы не привлекать внимание многочисленных стражников на смотровых башнях.

Он притаился недалеко от того места, где обычно опускался через ров Большой подъёмный мост. В Монсегюре был ещё один, так называемый Малый мост. Последний не привлекал к себе внимания лязганьем механизмов, которыми был оснащён тяжёлый мост и выдерживал человек сто одновременно.

В отличие от Большого моста, Малый оправдывал своё название: по нему одновременно мог пройти отряд не более чем из десяти пеших человек. Причём небольшие крепостные ворота находились высоко над землёй, примерно в два человеческих роста, поэтому воины на откидной мост спускались по верёвочной лестнице, которая тут же исчезала в чреве стены.

Клермон слышал о нём из рассказов Раймонда, а также сенешаля, помнящего ещё сражения тридцатилетней давности. На этот раз Клермон мог воочию наблюдать, как телохранители брата покидают замок. Неожиданно Малый мост ожил, приведённый в движение почти бесшумным итальянским механизмом, и опустился через ров. Малые ворота распахнулись. При свете луны Клермон различил, как люди спускаются по верёвочной лестнице, перебегают по мосту и скрываются в лесу. Несомненно, это проследовал отряд де Лакура.

Арман замер, прислушался, взвёл арбалет, нацелив его на кусты, откуда доносился едва различимый шорох. Клод и Жосс переглянулись, они всегда восхищались осторожностью Армана. Кто это: французские лазутчики или лесной зверь?

«Лазутчик», он же – лесной зверь, неожиданно заговорил человеческим голосом:

– Арман! Это я, Клермон!

Арман чертыхнулся.

– Любезный шевалье, что за шутки по ночам? Я подстрелил бы вас, как куропатку! И как бы это происшествие мы объяснили графу Раймонду?

Клермон молчал, понимая, что де Лакур абсолютно прав. А если бы он действительно выстрелил?

– Шевалье, вы наблюдали за лагерем французов? – спросил Клод.

Клермон утвердительно кивнул, решив, что небольшая ложь во благо дела не помеха.

– Вы возвращаетесь в Монсегюр? – не унимался де Лакур.

– Нет, я иду с вами! – заявил Клермон решительным тоном.

– Хорошо, раз вам угодно, – согласился де Лакур, – но при одном условии: я – командир отряда, и вы выполняете все мои приказы. Вылазка в тыл французам – не увеселительная прогулка, а чрезвычайно опасное мероприятие.

– Да, капитан де Лакур, я согласен.

– Хорошо, тогда – за мной, вперёд. Переговариваться жестами, в крайнем случае – шёпотом. Арбалеты держать наготове.

Отряд из четырёх человек долго петлял горными тропами, пока не достиг подножья горы Монсегюр. Лазутчики затаились в небольшой природной лощине, из неё открывался великолепный вид на лагерь французов. Были видны часовые, костры, вокруг которых сидели и спали люди, многочисленные военные шатры белели в ночи. Маркитантки бесстыдно оказывали интимные услуги французам прямо в повозках, на своём незамысловатом товаре. Обстановка в лагере французов была спокойной и расхоложенной, враги пребывали в абсолютной уверенности безнаказанности своих действий и беспомощности Монсегюра.

Клермон переглянулся с Арманом, они поняли друг друга без слов. Если французы так беспечны, то напасть на них – сам Бог велел. Внимание Клермона привлекли два дерева на окраине лагеря, их очертания были едва различимы при свете луны. И вот облако, закрывающее ночное светило, отогнал прочь ветер, и храбрые лазутчики увидели привязанных к деревьям растерзанных женщин, едва прикрытых лохмотьями.

Арман кивнул Клермону в сторону дерева, Клоду и Жоссу подал знак оставаться на месте. Клермон скинул плащ, чтобы он не стеснял его движения, и покинул лощину вслед за Арманом, осторожно пробираясь за кустами к привязанным женщинам.

Шевалье и капитан залегли недалеко от деревьев, прижавшись к земле. Арман прицелился из арбалета и снял часового своим коронным выстрелом прямо в горло. Клермон много слышал о меткости капитана, но в деле видел его впервые и был чрезвычайно поражён его меткостью и хладнокровием. Часовой, захрипев и захлёбываясь кровью, упал, ничем не привлекая к себе внимания. Неожиданно из-за дерева появился француз, видимо, он удовлетворял свою похоть с одной из несчастных пленниц. Клермон, не раздумывая, прицелился и спустил крючок арбалета. Болт [32]с лёгким свистом пронзил воздух, впившись французу прямо в пах. От неожиданности тот согнулся и упал, не успев издать ни единого звука. Тут же подскочил Арман и отсёк насильнику голову мечом.

Измученные, избитые, окровавленные женщины даже не поняли, что происходит. Когда шевалье и капитан приблизились к несчастным пленницам, те приняли их за очередных французов, пришедших насиловать и издеваться. Женщины не издали ни звука, чтобы не доставлять ненавистным врагам дополнительного удовольствия своим и так явным бессилием.

Шевалье и капитан испытали шок, увидев, как именно, были связаны девушки. Они полулежали-полусидели, их руки, скрученные грубыми верёвками, задранные кверху были привязаны к дереву; ноги же растянуты в разные стороны, насколько позволяли их мышцы и привязаны всё теми же ужасными верёвками к колышкам, вбитым в землю. Да, о своём удобстве французы побеспокоились!

Лишь когда, Клермон и Арман перерезали верёвки, пленницы (а все они были очень молоды, даже юны – младшая выглядела лет на двенадцать) поняли, что Бог услышал их молитвы и пришли ангелы-спасители, ниспосланные с небес в облике двух рыцарей-лангедоков.

Получив долгожданную свободу, девушки тут же бесшумно отползли в кусты, как ни тяжело им было передвигаться после перенесённых издевательств и побоев. За ними последовали Арман и Клермон. Достигнув лощины, Арман обратился к одной из девушек постарше:

– Как тебя зовут?

– Я – Нинет, ваша милость…

Она, схватив руку избавителя, поцеловала её, обильно оросив слезами. Арман, несколько растерялся, не ожидая подобного проявления женской благодарности.

– Скажи мне, Нинет, все те дни, которые вы провели в лагере французов, он охранялся также беспечно?

– Да, господин… Они напивались, как свиньи, насиловали нас и издевались. Трёх девушек замучили насмерть несколько дней назад. Кажется, их даже не похоронили. Французы говорят, что еретичек не принимает земля.