Питер Марвел - Хрустальная удача

В ответ пират лишь выругался и ударил по воде веслом так, что едва не перевернул лодку. В раздражении он принялся грести с удвоенной силой — только затрещали весла да жалобно заскрипели уключины.

Что до Абрабанеля, то теперь он чувствовал себя более уверенно, чем за последние несколько дней. С того момента, как он и его спутники покинули Эспаньолу, от него, Абрабанеля, не зависело буквально ничего. А сейчас коадьютор, несмотря на ограниченные возможности, все-таки мог вести игру, дудеть в собственную дудку и заставлять единственного собеседника слушаться себя. Такое положение вещей устраивало его гораздо больше, чем необходимость всецело зависеть от непредсказуемого Провидения! Пожалуй, встань старый банкир перед выбором: ходить по твердой земле, но так, чтобы от него ничего не зависело, или вот так болтаться в открытом море в одном исподнем, диктуя свои условия Черному Билли, вполне вероятно, Абрабанель выбрал бы второе. Уж очень не хотелось ювелиру реализовывать не вполне ясные планы Б-га…

Тем временем наступила ночь. Утомленный коадьютор сладко захрапел на дне лодки. Билл, кряхтя и божась, спустил парус, закрепил весла и последовал его примеру.

Утро, как ему и положено, оказалось мудренее вечера — а главное, радостнее его. Первым проснулся Абрабанель: он озяб на утреннем ветерке. Поднявшись и потягиваясь, коадьютор едва не опрокинул утлое суденышко и этим разбудил Черного Пастора. Билл продрал глаза и обнаружил, что земля совсем недалеко. Совершив это открытие, пират без дальних разговоров приналег на весла. Солнце подходило к зениту, когда они высадились на пустынном берегу, а еще спустя несколько часов Абрабанель обнимал плачущую от радости Элейну в главном порту Тортуги.

Мрачный как туча Черный Билл наблюдал за этими телячьими нежностями со все возрастающим раздражением. Однако даже он оттаял, когда девушка, вдоволь наобнимавшись с отцом, подошла и, пожимая грубые руки пирата и называя его спасителем, привстав на цыпочки, торопливо поцеловала его в косматую бороду. Пастор тотчас отвернулся, чтобы скрыть смущение.

Присутствие Элейны заставило пирата повременить с вытягиванием интересующих его сведений из Абрабанеля. Тот, в свою очередь, воспользовался дочерью как ширмой, чтобы вовсе увильнуть от исполнения обещания, и ни на минуту не отпускал от себя девушку. Мысленно чертыхаясь и проклиная себя за снисходительность, Билл уже готов был, несолоно хлебавши, отправиться на поиски своих людей, весело проводивших время в трактирах. Однако его неожиданно выручила Элейна, пригласив на следующий день отобедать в знак признательности за чудесное спасение ее отца. Поступок пирата тронул сердце девушки, и она, презрев светские условности, настаивала на своей просьбе. Абрабанель, скрывая недовольство, попытался возразить, ссылаясь на свое положение и дурную репутацию морского разбойника. Но тут союзником Элейны неожиданно выступил капитан Ван Дер Фельд, который все это время винил себя в исчезновении коадьютора:

— Милейший… ээ… гмм… господин, — начал он, — я согласно с моей невестой хочу выразить вам свою бесконечную благодарность за спасение ее отца — моего будущего тестя, и если он найдет неудобным принять вас в ближайшее время по причине… эээ… своего не вполне удовлетворительного самочувствия, то я почту за честь сделать это вместо него…

Абрабанель всплеснул руками.

— Йозеф! Давно ли ты водишь дружбу с прощелыгами и авантюристами? Йозеф, может, ты от счастья видеть меня совсем заболел? Йозеф, подумай, зачем тебе это нужно?

— Папенька, — Элейна обратилась к отцу, беря его за руку, — папенька, но мы ведь должны отблагодарить твоего спасителя!

Во взгляде Абрабанеля мелькнуло сомнение, но ему вдруг вспомнилось как Билли неосмотрительно хвастался своим кораблем с командой, — и старый коадьютор решил, что у него есть шанс продать историю о сокровищах подороже. Капитан Ришери и его «Черная молния» были потеряны для коадьютора навсегда, и в голове ювелира возник план склонить к сотрудничеству Черного Билла и воспользоваться его фрегатом в обмен на обещание доли сокровищ. Впрочем, выполнять обещание Абрабанель, конечно же, не собирался. Понимая, что Пастор тоже не дурак, коадьютор решил обойти Билли с флангов.

Обед по случаю чудесного спасения господина Абрабанеля и возвращения экспедиции был дан на следующий день в доме одного из родственников губернатора — там разместились сразу же по прибытии на Тортугу голландцы — и проходил в несколько напряженной обстановке. Это сомнительное с точки зрения состава приглашенных меропритие сулило новые огорчения и новые радости одновременно. К слову сказать, оплачены вина и закуски были из кармана Ван Дер Фельда — Абрабанель не преминул поймать будущего зятя на слове и на деле показать ему, к чему приводит сумасбродное желание зазывать к себе разных проходимцев.

Когда подали третью перемену блюд, беседа потекла в желательном для Абрабанеля направлении, но ее эмоциональный накал никак не отвечал надеждам старого пройдохи.

Не привыкший к светским беседам Черный Билл сразу же взял быка за рога и задал вопрос о гибели Кроуфорда, что называется, в лоб. Элейна, не подозревающая о том, что таким образом пират проверяет ее отца, со всем возможным простодушием поведала об ужасном прыжке сэра Фрэнсиса и мадам Аделаиды в водопад и их гибели, чем развеяла сомнения Пастора в правдивости мерканта.

Увлекшись, девушка предположила, что причиной этого отчаянного поступка стало тяжкое разочарование, постигшее Кроуфорда, когда все его планы рухнули. Ведь в пещере вместо сокровищ обнаружились лишь изъеденные проказой скелеты. Абрабанель пришел в ярость от слов дочери, несколько раз пытался ее остановить, но безрезультатно. Элейна не замечала ни его гневных взглядов, ни угроз, ни тычков под столом — она вдохновенно, с горящими глазами, рассказывала все новые и новые подробности.

Билли уже намеревался бросить в лицо коадьютору обвинение в обмане, и лишь такт да некоторые будто ненароком оброненные фразы хозяина дома удержали его от этого.

Стараясь не допустить очередного всплеска откровенности у Элейны, Абрабанель перехватил инициативу в разговоре, одновременно следя, чтобы гостю исправно подливали в рюмку. Он принялся расспрашивать Билла о его судне и команде, попутно нахваливая мореходные качества фрегатов вообще и «Мести» в особенности, а также суровую дисциплину, которую Пастор установил среди своих людей после того, «как вышвырнул с должности квартирмейстера этого мерзавца Кроуфорда, которого все мы знаем под именем Веселого Дика».

Черный Билл сперва не давал себя одурачить. Но время шло, вино лилось рекой, пират хмелел… Заметив это, старый коадьютор примолк, давая слово Ван Дер Фельду, а тот в свою очередь затронул животрепещущую тему благочестия, — и Пастор попался на нехитрую удочку! Расписав свой корабль невиданными красками, Билл сел на своего любимого конька, толкуя о преступлении и наказании, о падении нравов и о неблагодарности тех, кто под его началом может из настоящей свиньи превратиться в настоящего человека.