Питер Марвел - Хрустальная удача

— Убей! — повторила индианка и протянула монаху нож. — Это ведь она во всем виновата.

На-Чан-Чель перевела вгляд на Лукрецию.

— Это ты во всем виновата, бледнолицая ведьма с сердцем койота. Ты околдовала Роджера и лишила его разума, ты вынудила его сделаться убийцей моего брата, обрекая меня на муки выбора между праведной местью за свой род и благодарной любовью за свое спасение. Ты привела этого испанца, ты… Ты служишь Тецкатлипоке, пробуждая в людях то, что должно спать, значит, ты должна разделить с ним ложе. Твое сердце ляжет ему в грудь, ты умрешь, и пойманные тобой души окажутся на свободе. Я выпущу их, и больше никто не станет порченным из-за тебя.

Как громом пораженная, застыла Лукреция перед индианкой. Ужас, сдерживаемый ее железной волей, вырвался на свободу, и перед глазами пронеслась вся ее жизнь.

Отшатнувшись от На-Чан-Чель, она дико закричала и закрыла лицо руками.

Индианка взяла руку брата Хосе и, разжав пальцы, вложила в нее нож.

— Убей ее, — повторила она в третий раз.

Брат Хосе смотрел в черные, как колодцы, глаза женщины и понимал, что он сам этого хочет. Да, он хочет, чтобы эта низкая тварь получила по заслугам. Горячая волна ненависти затопила его сердце, хлынула в гортань и осела на губах коричневой пылью горьких плодов какао. Он всегда хотел, чтобы эта женщина сдохла, и от того, что ему позволено совершить это, грудь его расширилась, наполняясь яростным торжеством. Наконец-то в его жизни совпали, сошлись воедино то, что он хочет сделать и то, что он должен. И в этом совпадении он познал восторг, овладевший им и пронзивший его как молния. Он стиснул нож и, схватив Лукрецию за волосы, подтащил к себе.

И никто на пирамиде не видел, как с другой стороны на вершину поднялся Ришери и, расталкивая оцепеневших людей, бросился к леди Бертрам.

В этот момент вскрикнув, упала в обморок Элейна — Уильям едва успел подхватить ее. Абрабанель вцепился в кисти цицит, болтавшиеся по углам его жилета. Отец Дамиан торопливо перекрестился. Ван Дер Фельд прикрыл глаза. Вдруг Потрошитель впился глазами в Лукрецию.

— Ведьма, — заорал он, — морская ведьма!

В ту же секунду Ришери с силой рванул женщину от монаха, заслонив ее собой. Нож вошел ему в грудь, и алое пятно расплылось на белой рубахе точно напротив сердца.

Увлекая за собой женщину, он рухнул на землю.

Брат Хосе, в ужасе выронив нож, попятился.

— Я не хотел, — бормотал он, — я не виноват. Это все ведьма, это она…

В этот момент на платформе оказался Кроуфорд. Ударом кулака отшвырнув индейца, загоражевшего ему путь, он кинулся к Лукреции, но замер, наткнувшись на индианку.

И тогда На-Чан-Чель закричала, раздирая себе лицо ногтями.

Обогнув ее, Кроуфорд опустился на колени перед Лукрецией, прижимающей к себе умирающего Ришери.

Леди Бертрам не видела ничего вокруг. Она, покачиваясь, гладила мужчину по щеке.

— Франсуа, — шептала она, целуя его в губы, — Франсуа, я знала, что ты спасешь меня, я ждала, я верила…

Каждое слово Лукреции раскаленными иглами вонзалось в сердце Кроуфорда, измученное ревностью.

Ришери слабо улыбнулся, на губах его выступила кровавая пена.

— Я люблю вас, Аделаида, — прошептал он, — не плачьте, я пришел.

— Прости меня, прости за ту проклятую порку на корабле, и за мою жестокость, и за клятву, что я вырвала у тебя в ночь на Эспаньоле… Прости меня. — Слезы катились из глаз женщины и падали на лицо умирающему.

— Я завидовал Рэли, потому что он… Я счастлив, что умираю вместо тебя. Я люблю…

Глаза Франсуа де Ришери остались открытыми. Кроуфорд поднял голову и увидел, как из-за спины ослепшей от горя леди Бертрам поднялась призрачная женщина в черном и, покачав головой, медленно растаяла в воздухе.

Лукреция протянула руку и ладонью закрыла французу глаза.

Кроуфорд поднялся и, глядя на женщину взглядом, полным боли и отчаяния, отступил назад. Мертвый победил живого.

— Ничего уже не исправишь, — прошептал он. — Слишком поздно. Это я должен был прийти — и не пришел, спасти — и не спас.

— Уж не хочешь ли ты убить ее? — услышал он, обернулся и встретился взглядом с индианкой.

По ее расцарапанному лицу струилась кровь, в крови были ее платье и руки.

— Нет, не хочу.

Кроуфорд подошел к На-Чан-Чель и обхватил ее за плечи.

— Что ты наделала, дурочка, что ты наделала? — спросил он, заглядывая ей в глаза.

В ту же секунду сильный толчок потряс пирамиду до самого основания. Индианка вырвалась из его рук, и как кошка отпрыгнула в сторону. Глаза ее полыхнули зеленым огнем.

— Я исполнила долг! — крикнула она, сжимая жертвенный нож в руке.

Пришедшая в себя Элейна, услышав зловещий бой «лежащих на земле барабанов», шепотом спросила спросила у Харта:

— Что это, Уильям?

— Землетрясение… — мрачно ответил тот, устремляя взгляд в сторону пирамиды и понимая, что он не в силах ничем помочь гибнущим там людям.

— Надо уходить отсюда, — сказал Ван Дер Фельд. — Вы как раз вовремя пришли в себя, мисс, чтобы спускаться.

И как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как в ужасе мечутся по платформе, толкаясь перед рушащейся лестницей, обезумевшие от страха люди. Рядом с саркофагом остались только Кроуфорд и яростно хлещущая себя по бокам огромная бурая онза. Как она там оказалась и куда исчезла индианка, никто не видел.

Кроуфорд отбросил бесполезную в таких условиях саблю и схватился за кинжал. Кошка прыгнула, Кроуфорд присел и, когда животное было над ним, резко ударил его в пах и рванул клинок на себя. Раздирающий вопль, в котором боль и страх небытия слились воедино, вырвался из груди смертельно раненого животного, и оно рухнуло на камни.

В ту же секунду еще несколько мощных подземных толчков подряд сотрясли землю, и пирамида зашаталась. Кроуфорд, с трудом удерживая равновесие, бросился к застывшей с мертвым французом на коленях Лукреции. Но внезапно со страшным треском лопнул каменный саркофаг, и из него вырвалась тугая струя черной жидкости. В воздухе запахло серой. Кроуфорд отпрянул. Еще один толчок — и черные фонтаны ударили из нескольких трещин сразу.

Спасаясь от землетрясения, индейцы и монахи бросились вниз по лестнице, падая и давя друг друга. Сверху им на головы сыпались камни.

Пирамида ходила ходуном, падали, ломаясь, вырванные с корнем деревья, с окружающих скал-тепуи срывались гигантские обломки и с грохотом, круша все на своем пути, валились в долину. То тут, то там из-под земли вырывались черные фонтаны.

Кроуфорд упорно пробирался к застывшей в оцепенении женщине. Схватив за плечи, он с силой поднял ее.

— Бежим, Лу!

— Я не могу бросить здесь Франсуа, — ответила леди Бертрам, упираясь. — Мне надо его похоронить!