Георг Борн - Бледная графиня

Среди спасшихся и уцелевших пассажиров оказалась одна богатая супружеская пара из Нью-Йорка, которая как раз находилась рядом, когда Губерта вытаскивали из-под обломков.

– Мы позаботимся о нем, – сказал муж рабочим, – отвезем к себе и позаботимся, чтобы за ним был хороший уход.

В словах этих для Губерта блеснул лучик надежды. Нет худа без добра: катастрофа сослужила ему добрую службу, избавив от опасности быть снова отправленным в Европу. Может быть, даже удастся найти у этих добрых людей какую-нибудь работу.

Губерта перенесли в подготовленный к отправке вагон, где уже находились двое мужчин и одна женщина. Всех этих пострадавших взял на свое попечение богатый господин из Нью-Йорка.

Вечером поезд с ранеными наконец двинулся в путь. Губерту и другим тут же сделали перевязку, а на следующее утро приехали в Нью-Йорк.

Губерту стало гораздо лучше. Он смог даже сам выйти из вагона.

– О, вам уже лучше! – обрадовался состоятельный американец. – Только не слишком утомляйтесь.

– Я хочу от всего сердца поблагодарить вас, – сказал Губерт.

– За что? – удивился американец. – Всякий порядочный человек на моем месте поступил бы точно так же. Есть ли у вас в Нью-Йорке родственники или вообще люди, которые могли бы за вами поухаживать? – спросил он.

– Нет. Я впервые в этом городе.

– Тогда вам придется довольствоваться моей помощью.

– Я бы хотел спросить вас: не могу ли я найти здесь работу лесничего или управляющего? Тогда у меня была бы возможность отблагодарить вас.

– Вы мне нравитесь, – сказал американец, – и я найду вам работу. Я получил в наследство громадное имение, и мне, действительно, нужен хороший управляющий.

Губерт облегченно вздохнул.

– Это было бы пределом моих мечтаний, – благодарно сказал он.

– Судя по произношению, вы немец, а немцы известны своей добросовестностью и умением работать, поэтому я тем более хотел бы взять вас к себе. Но пока вам необходимо вылечиться.

– Моя рана не опасна.

– Это поначалу так кажется, хотя последствия могут быть самые тяжелые, поэтому ни о какой работе не может быть и речи, пока не поправитесь. Тем более что у нас с супругой в Нью-Йорке никого нет, и мы вполне можем взять на себя заботы о вашем лечении.

– О, благодарю вас от всего сердца! – радостно воскликнул Бухгардт.

– В будущем еще успеете отблагодарить хорошей, добросовестной работой, – засмеялся американец. – А теперь – в больницу.

Губерт простился с добрым американцем и поплелся вместе с тремя тяжелоранеными, которых несли на носилках, и сопровождавшим их инспектором в больницу. Дорога оказалась неблизкой. Губерт кое-как доковылял до похожего на тюрьму дома. Внутри, правда, царили аккуратность и порядок. Помещение сияло чистотой. Внизу, в вестибюле, встречал швейцар. Многочисленные доктора, фельдшеры, больничные служащие были вежливы и отзывчивы.

Раненых, прибывших с поезда, поместили в отделение наружных болезней, – большую общую комнату в конце длинного коридора, окна которой выходили в сад. В комнате было три постели. Раненую женщину отвели в другое отделение. За всех обязался платить все тот же богатый американец.

Вскоре появился молодой доктор, осмотрел у всех раны и был очень удивлен, что главная рана Губерта огнестрельная, но расспросами заниматься не стал, а только объяснил ему, что всё не так просто, как кажется. Слова его подтвердились, когда пулю вынули: оказалось, что она задела легкое.

Несколько дней прошли спокойно, без приключений. Рана Губерта стала затягиваться. Наконец в один из дней явился инспектор больницы и стал записывать у всех раненых имена, род занятий и цель путешествия. Губерт не на шутку испугался. Кровь прилила ему в голову. Наступила его очередь. Что он должен был сказать? Документов не имелось, зато на нем висело обвинение в убийстве Лили – как проклятие.

Но тут помог случай. Когда инспектор закончил опрос очередного раненого, дверь отворилась и инспектору доложили о приезде какого-то важного лица. Инспектор сразу же объявил, что остальных он расспросит в другой раз, и поспешно ушел.

Пока опасность миновала, но надолго ли?

В мрачном отчаянии Губерт размышлял, что ему теперь предпринять. А к вечеру он решил во что бы то ни стало бежать отсюда. Правда, пробраться через переполненную больницу едва ли возможно. Губерт решил действовать по-другому.

С наступлением ночи, когда все стихло и его соседи уснули, он осторожно подошел к окну, перед которым росло большое дерево. Сад был пуст. Тихонько отворив окно, Губерт прыгнул на дерево, находившееся рядом с больничной стеной. Однако ветка, за которую он ухватился, не выдержала его тяжести, и несчастный недотепа полетел на землю.

Еще одна неудачная попытка побега из замка тяжело отразилась на самочувствии Лили. Не столько мучила боль от ударов, нанесенных ей неизвестным, сколько полная неизвестность, ее окружавшая. Она совершенно не знала, что с Бруно, как умер Гаген, что, наконец, предстоит ей самой.

Ела Лили с опасением, да и то лишь тогда, когда слишком уж донимал голод. Старуха стерегла ее после побега еще усердней, так что девушка похоронила всякую надежду выйти из замка живой. Тем более что Гаген умер, а Бруно, казалось, совсем забыл о ней и не давал о себе знать.

Однажды вечером, когда в комнате стало совершенно темно, Лили вдруг увидела на дороге между деревьями знакомую фигуру. Девушка вздрогнула и стала всматриваться. Фигура приблизилась, и Лили услышала голос Бруно:

– Это я, моя дорогая! Разве ты не узнаешь меня?

– Наконец-то! А я уж думала, что ты забыл и думать обо мне, – с легким упреком сказала она.

– Как ты могла такое подумать, дорогая? Я ни на мгновение не забывал о тебе. Просто смерть Гагена, о которой ты, конечно, уже знаешь, прибавила мне хлопот.

Бруно рассказал возлюбленной о том, где и как нашли доктора Гагена и о том, что он был знатным, родовитым человеком.

– Какой благородный человек! Как самоотверженно он обо всех заботился! – всхлипнула Лили.

– Мы вечно будем помнить о нем, – сказал Бруно. – Но я хочу сообщить тебе еще одно важное известие, которое, надеюсь, прибавит тебе сил и стойкости. Я нашел меловые пещеры, а в них – старого Вита.

– Он жив? – поспешно спросила Лили.

– Да, и надеюсь, что и дальше будет жить.

– Слава Богу! Теперь действительно появляется надежда на благополучный исход.

– Я тоже рассчитываю на это, потому и приехал побыстрее, чтобы сообщить эту утешительную и обнадеживающую новость. Старик сейчас в полном рассудке, но еще слаб, поэтому я не могу его много расспрашивать. Надо быть осторожным, чтобы не испортить всего дела. Надеюсь, он станет важным свидетелем. Еще несколько дней, и дело твое решится.