Светлана Поли - Ее Звали Карма

— Давай убежим туда, где родилась твоя матушка? — прошептала Катя.

— Я не знаю туда дороги…

— Мы спросим у нее.

— Там, наверное, так хорошо… — вздохнул Берджу.

— Бежать нам надобно!

— Неужто ты кинешь все и отправишься со мной в неведомое? — юноша испытывающе посмотрел ей в глаза, пылающие страстью.

— Да, Берджу!

— И ты станешь мне женой?

— Да, милый мой.

— И мы…никогда — никогда не расстанемся!

— Никогда, любый мой.

Мгновение они молчали, глядя друг другу в глаза.

— Ты — моя Карма, — тихо произнес Берджу и, погладив девушку по щеке, стал целовать ее лицо, обхватив за голову. Поцелуи были короткими и отрывистыми, такими, как не дарят друг другу юные влюбленные, когда методом проб и ошибок постигают древнее искусство любви.

Андрей, стоя за деревом, сжимал кулаки. Он решил быть здесь до конца и посмотреть, чем закончится встреча молодых. А те, ничего не подозревая, расслабилась и сели на траву.

— Ты нарек меня Кармой. Карма — это значит судьба.

— Ты и есть моя судьба.

— Карма…Красиво. Немного похоже на мое имя.

— Кать…

— Чего?

— Пойдем искупаемся? — предложил Берджу. — Душно.

— Може до острова доберемся?

— Легко, — согласился парень.

Они поднялись с травы, сняли обувь и вошли в воду. Андрей проследил за ними, пока те не скрылись в зарослях.

— Ладноть…Я им устрою милование! Рабой у меня станет. В ногах валяться будет! А этот жалкий черномазый споет свою последнюю песню. Княжна шибко красива, чтобы отступаться от нее. Пущай милуются…в последний раз. Князь Василий поди ни об чем и не подозревает…

Затаив злобу и замышляя недоброе, боярин побрел обратно к терему, а влюбленные переплыли речушку и вышли на берег.

Мокрая одежда прилипала к телу. Льняной сарафан плотно облегал стройную фигурку девушки. Катерина бросила башмаки на траву и начала выжимать подол сорочки и сарафана, отвернувшись от Берджу. Тот снял рубаху, отжал и повесил на ветку.

— Сымай сарафан, а не то застудишься.

Девушка застеснялась.

— Не пужайся. Ты ж в сорочке останешься.

— А я и не боюсь, — смущенно пролепетала она в ответ.

Она сбросила с себя мокрое платье и стала выкручивать его. Берджу подошел к ней, взял из рук сарафан и, отжав его получше, разбросил на ветвях кустарника так, чтобы на материю попадало солнце. Катерина же продолжала отдирать от тела прилипшую сорочку, через которую виднелись все девичьи прелести.

— Не страшно: живо обсохнем. Надоть под солнце только стать, — улыбнулся Берджу. — Иди же сюда…

Та несмело подошла к нему ближе.

— Никак боишься меня?

— Вовсе нет… — отозвалась княжна.

— А женой собралась быть… — засмеялся парень. — И нагишом спать придется…

— Я знаю… — тихо проговорила Катерина, глянув на мгновенье в пылающие глаза милого и сразу же опустив голову.

Тот перестал смеяться и, оглядев девушку с ног до головы, не спеша подошел к ней, взял ее лицо в свои ладони.

— Катенька, — он погладил ее по щеке. — Нет боле мочи подале от тебя держаться. Сам не свой хожу. Почто терзаешь меня так? Почто?

Часто дыша, та молчала. Берджу поднял ее голову за подбородок и коснулся губ своими. Катерина прикрыла глаза, ожидая повторения. И оно не замедлило последовать: пылкое, страстное, растекающееся по всему телу. Развязав горловину сарафана, Берджу оголил девичье плечо и прижался к нему губами.

— М-м-м, — Катерина испуганно отстранилась от него. — Не надо… — она покраснела.

— Чего так?

— Ну… — девушка замялась. — Боязно… — и провела тыльной стороной ладони по щеке, словно стирая с нее стыдливый румянец.

— Тут, окромя нас, боле нет никого…

Катя опустила голову и, улыбнувшись, побежала в глубь острова.

Остановившись, она оперлась о старое дерево и, тяжело дыша, подняла лицо к небу. Догнав княжну, Берджу навалился на могучий ствол с другой стороны и взял ее за руку.

— Скоро уж смеркаться начнет… — задумчиво произнесла та.

Парень долго смотрел на ее поднятое к верху лицо, потом потянулся и поцеловал в шею.

— Берджу — у… — пропела она с укоризной.

— Тебе не нравится? — он прижал ее к дереву собой.

— Не по себе мне делается…Будто земля из-под ног уплывает.

— И у меня все плывет перед глазами.

Катерина обняла Берджу.

— Боязно мне, — чуть не плача, прошептала она. — А коль отец дознается, что нам будет, любый мой?

— Не тревожься, голубка моя. Не отдам я тебя никому: ни батюшке твоему, ни уж тем более этому рыжему боярину.

— А Господь не нашлет на нас страшную кару?

— Неужто любиться грешно? — и Берджу снова стал целовать Катерину.

— Люблю…Пуще жизни люблю тебя, — зашептала она. — Поклянись родный: чтоб не стряслось, мы завсегда будем вместе.

— Жизнью своей клянусь.

Прикрыв глаза, они стали сползать по стволу дерева на траву, погружаясь в безумный мир любви…

Начали сгущаться сумерки. Кое-где на небе уже заблестели первые звезды. Молодые шли по дороге к городу.

— Через разные ворота нужно в город войти, — сказала Катерина.

— Не тревожься: я не выдам нашу тайну. Кать…

— Чего?

— Моя ты теперичя. Моя на веки вечные.

Та стыдливо опустила голову.

— Твоя… А теперичя ступай…Ступай.

Берджу пошел в обход, а княжна, накинув на голову платок, прошла через ближайшие ворота и направилась в церковь.

В соборе было тихо, никого видно не было. Она подошла ближе к алтарю и, став на колени, принялась молиться, скрестив на груди руки…

Не успел Берджу войти в горницу, как на него обрушилась мать.

— Где тебя шайтан носит? Отчего ты весь мокрый? Князь — батюшка дознавался, куда ты запропастился? В гневе он. Княжна, случаем, не с тобой была? Отвечай!

— Да нет…

— Княжна счезнула… — Парама без сил присела на табурет.

— Как?! — изумился парень.

— Как из опочивальни своей вышла на обедню, так и счезнула. И тебя тут нет! Князь решил, что вы вместе. Лютовал он больно. Чего ты мокрый?

— Раков ловил.

— А где ж они?

— Вон, в узелке.

— Так ты нынче видал Катерину?

— Вчерась только, когда гости были. А боле нет.

— Одежу сыми, надень сухую, — мать поднялась и достала из сундука вещи, чтобы помочь сыну переодеться. — Сватались к княжне. Вскорости свадьба будет. И тебе надобно уж обзавестись женой.

— Только Катерина мне мила! — выпалил сын.

— О, Всевышний, сжалься над сыном моим! — взмолилась мать. — Голову только морочит она тебе, а ты веришь. Не быть вам вместе, сынок. Отродясь не бывало, чтоб князья сроднились с холопами. Пощади мать! Ты же у меня один. Ежели случится что? И так государь осерчал на тебя. Какому Богу мне молиться, чтобы ты остепенился? Люди-то чего о тебе судачат…Небось слыхал? Вон шепчутся: мол, высоко взлетел, кабы крылья не подрезали. Отступись, сынок.