Юрий Рябинин - Твердь небесная

– Эх, полбатарейки бы, – прошептал Леденецкий. – Три минуты, и весь батальон у богини Аматэрасу.

– А наши друзья у Христа, – добавил Годар.

– Верно… – досадуя, согласился поручик. Он хоть и знал об этом, у него совсем вылетело из головы: в деревне же в плену находятся соотечественники!

Подполковнику, в общем-то, все уже было ясно. Он представил, что произойдет, если ночью они отважатся на штурм. Это будет резня вслепую, всех со всеми. Но японцев больше раза в полтора-два. Хотя ночью это незаметно. Зато у атакующей стороны бесспорное преимущество – неожиданность. Это уравнивает противников. К тому же подначальные его русские не знают, сколько именно японцев в деревне. Пусть думают, что немного. Неприятель же вполне может посчитать, что раз его атакуют на выгодных позициях, значит, непременно превосходными силами. Кто же будет бросаться на крепость меньшим числом? – эта здравая мысль не может не прийти в голову обороняющимся. И в этом, несомненно, большое преимущество атакующих.

До наступления темноты оставался разве час. Годар хотел до этого времени успеть еще взглянуть на деревню с обратной стороны – от реки. Поэтому разведчикам пришлось поторопиться. Чтобы остаться незамеченными, им нужно было забрать покруче, и крюк у них выходил версты в две.

Наконец Годар увидел японскую позицию сзади. От реки деревня отстояла, наверное, на целую версту. Но не деревня заинтересовала теперь старого военного: на той стороне реки что-то копошились японцы – несколько десятков. Очевидно, это была понтонная рота, Годар разглядел в бинокль – они строили переправу. Для малых сил переправы не строят. Значит, здесь ожидается переход крупных сил неприятеля. Все выходило в точности, как и предполагал подполковник.

Выбрав место, откуда переправу наиболее удобно было обстреливать и в то же время в наименьшей степени терпеть ответного огня, подполковник послал Диму скорее привести сюда пулеметную команду. А тем временем он изложил Леденецкому план их действий.

Пытаться совершенно овладеть деревней, уничтожив или изгнав при этом неприятеля – ночью! меньшими силами! – было, по мнению Годара, почти безнадежною авантюрой. Поэтому действовать он решился следующим образом: малыми силами демонстрируя приступ с севера и с востока, ворваться главным ударным отрядом в деревню с запада. Причем группе этой не только не должно быть вменено искать схваток с неприятелем, напротив – по возможности избегать их. У нее цель единственная – во что бы то ни стало добраться до арестантской, где содержатся пленные, освободить их и немедленно отходить. Этот отряд подполковник намерен был возглавлять лично. На юге, со стороны реки, Годар не планировал вообще неприятеля как-то тревожить, оставляя, таким образом, ему свободу отступать. Это было бы совершенным успехом дела. На что, впрочем, подполковник отнюдь не рассчитывал. Но если, паче всякого чаяния, такая неожиданность и случится – может быть, японцам покажется, что их атакует полк! – то особенной-то свободы они не найдут и в собственном тылу, – именно здесь, южнее деревни, их будет караулить русский пулемет. Пулеметчики же должны твердо знать, что кто бы ни появился в пространстве между деревней и рекой – это не свои, и по ним можно смело открывать огонь.

Вот такую диспозицию представил подполковник Годар своему молодому русскому товарищу по оружию. Леденецкий нашел ее блестящею и единственно возможною. Он только предостерег начальника лично участвовать в приступе и вызвался самостоятельно возглавить ударный отряд. Но подполковник категорически не согласился: он сказал, что возглавлять отряд должен только тот, кто точно знает, где именно содержатся пленные, иначе может возникнуть какая-либо заминка, и тогда предприятие неминуемо обернется гибелью всех – и отряда, и пленных.

Уже взошла луна, когда Дима привел пулеметчиков с их громоздким «максимом». Годар объяснил солдатам, что, в сущности, они совершенно вольны в своих действиях: если заметят людей справа, отходящих от деревни к реке, значит, это японцы, и патронов можно не жалеть; если же покажутся люди слева, от реки, то это, безусловно, японцы, и тут уже не то что патронов – себя не жалей! – бей в упор! до последнего!

Возвратившись на исходную, подполковник разделил все свое войско на три группы: он поручил Леденецкому и Овсяненке не более чем по взводу и велел им быстро и бесшумно занимать позиции с востока и с севера, насколько возможно близко к стене, но не предпринимать никаких действий, прежде чем деревня окончательно не переполошится; всех же остальных – а это набрался отряд в сто двадцать человек – Годар лично повел на западную сторону.

Стена вокруг деревни была невысока – чуть выше человеческого роста, – и перемахнуть ее солдатам ничего не стоило. Подполковник, Паскаль, Дима и весь отряд ползком подобрались к стене саженей за тридцать. Дальше ползти не было смысла: их бы уже и в темноте разглядел со стены часовой или, по крайней мере, услышал бы подозрительный шорох. Заранее узнав у Димы, как звучит по-русски команда «avant!», – а все время, сколько ползли, Годар про себя старательно повторял перевод, – он наконец крикнул: вперед! – первым вскочил и бросился к стене. Рота молча, без «ура», рванулась за командиром. Со стены почти сразу начали стрелять. Но совсем нечасто. Видимо, часовых японцы выставили немного.

Годаровский отряд мигом перемахнул через стену. С той стороны никого не оказалось, – часовые, подняв тревогу, естественно, разбежались. Но деревня разом ожила: отовсюду послышались похожие на лисий лай крики японских командиров, удары чего-то обо что-то, топот бегущих солдат, началась и стрельба, хотя противника японцы пока еще не видели и стреляли, очевидно, в смятении или чтобы еще более усилить тревогу. К тому же палили-то больше в воздух: японцы опасались в темноте стрелять по каким-то едва различимым движущимся целям – это могли быть и свои.

И тут-то блестяще сработал план подполковника Годара. Отряды Леденецкого и Овсяненки, демонстрируя атаку, открыли стрельбу, прицеливаясь по кромке стены. А нескольким их солдатам удалось прокрасться к самой деревне и зашвырнуть через стену гранаты. Японцы, натурально, решили, что их атакуют со всех сторон, и значительная часть из них бросилась к северной и восточной стенам. Таким образом ворвавшаяся в деревню рота Годара была избавлена от противостояния с превосходными силами неприятеля и относительно беспрепятственно могла теперь продвигаться к своей цели.

Годар запомнил давеча, что сарай, где они содержались под арестом и где, если ничего не случилось, так и томятся их товарищи, сарай этот находился вблизи ворот. Ворота же были в южной стене, и, естественно, именно туда, как к самому уязвимому при атаке месту, теперь устремилась большая часть японского гарнизона.