Юрий Рябинин - Твердь небесная

И когда Мордер вскинул руку с пистолетом, Потиевский, не столько увидев это, сколько почувствовав, рванулся прикрыть собою мать. Потому что Мордер действительно направил дуло прежде всего на Капитолину Антоновну. И все равно Антон Николаевич немного не успел: Мордер выстрелил, да, к счастью, промахнулся, – первая пуля угодила в окно, брызнув на улицу битым стеклом! Зато вторая пришлась уже в самого пристава.

Раздался пронзительный женский визг – это закричали сестры Антона Николаевича.

Даже и получив пулю, Потиевский так и не доставил удовольствия стрелявшему: не задел его ни краем глаза, до конца не признавая в нем предмета, достойного его внимания. Последним порывом Антона Николаевича было взглянуть на Капитолину Антоновну, но матушка находилась у него за спиной, а повернуться к ней у Потиевского уже не хватило сил – он рухнул на пол.

Выстрелить в ненавистную старую барыню у Мордера так и не получилось: кто-то из боевиков кинулся к нему, схватил его за руку и поднял ее вверх так, что наган пришелся дулом в потолок и опасности уже не представлял. И все-таки Мордер еще успел выстрелить, разбив потолок и обдав брызгами штукатурки и пыли всех сгрудившихся вокруг. Тотчас на него прыгнули еще кто-то из своих – повалили, отняли наган и заломили руки.

– Выдадим жида! – прокричал пожилой дружинник, окончательно определив отношение боевиков к своему вожаку. – А с нас спрос малый! Они мутят всех! – Он, хоронясь на всякий случай за стенку, выкрикнул в разбитое окно: – Сдаемся! Не стреляйте! Сдаемся! – И в подтверждение своих слов выбросил на снег наган.

Через минуту квартира Потиевских была занята полицией. Помощник пристава первым вошел в залу, где произошло убийство. Он немедленно распорядился отнести бесчувственную Капитолину Антоновну в ее комнаты, а неживого своего шефа накрыть скатертью. Затем дал команду городовым обыскать боевиков и выводить их по одному из дома.

Таня все это время оставалась на улице. А когда наконец все налетчики, в том числе и Александр Иосифович, были выведены, она сразу встала поближе к отцу, чтобы, если потребуется, защищать его от всяких возможных неприятностей. Приободрился тотчас и Александр Иосифович, когда увидел, что дочь готова стоять за него насмерть. Каких-то три минуты назад он уже почти упал духом, такие безотрадные перспективы собственной участи стали рисоваться ему. Но теперь в его голове замелькали всякие обнадеживающие и даже счастливые варианты развития событий. Все-таки его дочь здесь не последний человек – она жена начальника этих сервильных мундиров, – холопов по натуре! – и к ее слову они не могут не отнестись с почтением. К тому же теперь, когда она сделалась вдовой! Это нужно быть последними подонками, чтобы отказать в чем-то несчастной женщине, у которой только что трагически погиб муж – их начальник! У Александра Иосифовича промелькнуло, что все-таки он поступил исключительно разумно и дальновидно, выдав дочь замуж за своего друга Потиевского.

Ожидания Александра Иосифовича вполне оправдались. Едва в дверях показался помощник пристава, Таня немедленно напомнила ему:

– Вот тот человек, о котором идет речь в записке Антона Николаевича. – Она указала на отца.

– Да, да. Помню… – как-то неуверенно ответил полицейский. И перешел к главному: – Татьяна Александровна, – проговорил он скорбно, – с душевным соболезнованием вынужден сообщить о постигшем вас несчастье…

Таня мгновенно поняла, что Антона Николаевича больше нет. Она, как и полагается вдове, заплакала бы, но… не при нынешних обстоятельствах! Она еще поплачет в свое время. С Капитолиной Антоновной, Наташей и золовками. Непременно. Но сейчас ей нужно держать себя в руках, чтобы завершить важнейшее дело – устроить отца!

– …Антон Николаевич… – с трудом продолжал полицейский, – предательски убит…

– Царство Небесное рабу Божию Антону – прошептала Таня. И тотчас перешла к другому: – Этого человека срочно нужно доставить, куда велел муж.

– Разумеется, – холодно ответил полицейский.

Он окликнул возничего и, когда тот подал санки, протянул державшим под руки Александра Иосифовича городовым записку Антона Николаевича и приказал доставить арестованного по указанному адресу.

– Я тоже поеду, – решительно заявила Таня.

– Но… вы не проводите Антона Николаевича до часовни?.. – изумленно спросил помощник убитого пристава.

– Я в большей степени почту память мужа, если исполню его духовную, – отчеканила Таня.

Какое-то время полицейский стоял и отрешенно смотрел, как удаляются перегруженные санки. Но скоро пришел в себя. Он оглянулся на задержанных боевиков.

– Который стрелял? – грозно рыкнул он.

Кто-то ему указал на Мордера.

– Отойдите! – крикнул помощник пристава державшим его под руки нижним чинам.

Те отступили от Мордера на два-три шага. Помощник выхватил наган и, не прицеливаясь, верно выстрелил убийце своего шефа в самый лоб.

– Забрать! – коротко скомандовал он городовым, небрежно кивнув на труп с разбитой, дымящейся на морозе головой.

Чаша весов в московском противостоянии окончательно склонилась на сторону правительственных войск после того, как из Петербурга прибыл лейб-гвардии Семеновский полк. Быстро подавив сопротивление повстанцев в отдельных частях города, гвардейцы осадили последний и главный оплот восстания – Пресню. Сразу с нескольких сторон – от Кудринской, из Дорогомилова, с Ваганьковского кладбища – Пресня стала обстреливаться из пушек. Начались пожары. Особенно сильный пожар произошел на фабрике Шмидта, целиком ее уничтожив. Тучи пресненского дыма стояли над Москвой, как в ненастные осенние дни. И хотя большинство дружинников готовы были умереть на этой последней своей позиции, штаб восстания, чтобы сохранить силы для будущих боев, принял решение сопротивление прекратить. Дружинам была дана команда постепенно оставлять баррикады и отходить к Дорогомиловскому кладбищу и к Филям, пока еще с запада Пресня не была окончательно блокирована. Никто из повстанцев не сомневался, что это лишь временное отступление: не сегодня завтра рабочие вновь соберутся с силами и, используя приобретенный в декабрьских боях опыт и учитывая совершенные по недоразумению ошибки, уже по-другому поговорят с неприятелем, воздадут ему за нынешнюю свою неудачу, свернут голову этой человеконенавистнической преступной власти!

Но просто так по-заячьи убегать – лишь бы только спастись, унести ноги – дружинники отнюдь не собирались. Они приготовили безжалостному коварному врагу свои рабочие сюрпризы: оставляя баррикады, дружинники закладывали в них взрывчатку – фугасы, как они называли эти заряды. И в некоторых случаях их уловка оказалась для неприятеля, как и планировалось, возмездием весьма губительным: взорванные вовремя, фугасы эти убивали и ранили многих самодовольных гвардейцев, и уж во всяком случае, сдерживали их наступательный порыв и позволяли дружинникам выиграть время, чтобы спрятать оружие, укрыть раненых, отойти самим. Все-таки взятие Пресни не стало для вооруженного до зубов войска легкою прогулкой.