Рафаэль Сабатини - Белларион

Не тратя времени даром, наблюдатели что было духу устремились к своему лагерю и буквально ворвались в палатку, где безмятежно спал Фачино. Известия, которые они принесли с собой, заставили его мгновенно проснуться. Он тут же собрал старших командиров и велел немедленно построить войска и двигаться по речной долине, чтобы соединиться с Карманьолой.

— Этот путь уже окончательно отрезан, — спокойно произнес Белларион, когда все офицеры, кроме Штоффеля, отправились выполнять его распоряжения.

Фачино яростно напустился на него, спрашивая, какого черта он лезет не в свои дела и высказывает мнение, когда его не просят об этом.

— Если бы к моему последнему совету прислушались, мы не оказались бы сейчас в столь бедственном положении, — невозмутимо ответил Белларион.

— Бедственном?! — выпалил Фачино. — Кто сказал, что оно бедственное?

— Вы сами убедитесь в этом, если наберетесь терпения выслушать меня, — невозмутимо ответил Белларион и без тени смущения, словно опытный педагог объяснял урок студенту, принялся излагать свою точку зрения: — Буонтерцо удалось слишком глубоко вбить клин между вами и Карманьолой, чтобы вы успели соединиться. Менее чем через час он займет командные высоты, с которых будет контролировать каждое ваше движение. Он окажется в центре, откуда сможет ударить всеми силами по радиусу в любую точку окружности, где бы вы ни находились. И этот удар Буонтерцо нанесет вдвое превосходящими нас силами, и с такой позиции, что ему хватило бы и четверти имеющихся у него войск, чтобы обеспечить себе победу. Нынешнее положение нашей армии, один из флангов которой упирается в реку, весьма напоминает позицию австрийцев в сражении при Моргартене [78] Моргартен — горный хребет в Швейцарии, в кантоне Цуг, у подножия которого швейцарцы в 1315 г. одержали победу над Леопольдом Австрийским, защитив свою независимость. , где они были наголову разгромлены швейцарцами.

Во время его лекции гнев и нетерпение Фачино постепенно уступили место удивлению и смятению, и он сам вряд ли отдавал себе отчет в том, что сильнее подействовало на него: то ли осознание сделанной им промашки, то ли критические замечания неоперившегося юнца, заметившего ее. Погрузившись в раздумья, он молчал и пытался взять себя в руки.

— Если бы меня послушали вчера… — вновь начал было Белларион, но Фачино грубо оборвал его.

— Замолчи! — рявкнул он. — Что сделано, то сделано, и нечего тут обсуждать!

Затем он повернулся к Штоффелю:

— Мы должны переправиться через реку, прежде чем Буонтерцо столкнет нас в нее. Я слышал, что чуть выше Траво есть брод.

— Но это только удалит нас от Карманьолы, — рискнул высказать свое мнение Штоффель.

— Разве я не знаю этого? — взревел Фачино, давая выход раздражению против себя самого и против всего мира. — Думаете, я ничего не понимаю? Немедленно отправьте всадника к Карманьоле с приказанием отступить и переправиться через реку ниже Ривергаро. Тогда он сможет вновь соединиться с нами.

— Это действительно будет возможно, — согласился швейцарец, — если Буонтерцо решит преследовать нас через брод и навязать нам сражение, полагаясь на свое превосходство в численности.

— Я на это и рассчитываю. Мы станем отступать перед ним до тех пор, пока Карманьола не переправится и вновь не окажется у него в тылу. Так нам удастся превратить поражение в победу.

— Но что, если он не последует за вами? — спросил Белларион, и Фачино вновь недовольно нахмурился, услышав очередное предположение этого молокососа. Но Белларион, не обращая внимания на его реакцию, продолжал: — Будь вы на месте Буонтерцо, неужели вы не предпочли бы остаться на своем берегу и двинуться вдоль реки, сохраняя за собой возможность разгромить противника по частям?

— Если Буонтерцо поступит так, я немедленно переправлюсь обратно и сам окажусь у него в тылу. В конце концов, несмотря на выгоды его позиции, в ней есть слабые места. В какую бы сторону он ни повернулся, кто-то всегда будет висеть у него на хвосте.

— Это произойдет только в том случае, если обе наши армии смогут действовать одновременно, а он без труда лишит нас такой возможности, оставив небольшой отряд охранять брод после того, как мы переправимся на ту сторону. Я сам смог бы с сотней арбалетчиков задержать здесь противника на целый день.

— Ты? — чуть не расхохотался Фачино.

— Да, и я сделаю это, если вы одобрите мой план.

— Какой еще план?

Этот план только что пришел в голову Беллариону, и его вдохновили те же самые аргументы, которыми он пользовался в споре.

— Буонтерцо необходимо заставить пуститься в погоню за нами, и это нетрудно будет сделать, если мы форсируем реку в виду его войск и постараемся произвести на него впечатление беспорядочного бегства. И едва ли он, имея такой перевес в численности, сможет удержаться от соблазна броситься в погоню за отступающей армией, тем более когда убедится, что переправиться на другой берег не составит большого труда. Я думаю, он только разозлится, увидев, что его продвижение остановлено, а для этого, как мне кажется, будет достаточно сотни арбалетчиков, которые укроются среди густых деревьев, разросшихся на вершине утеса, господствующего над переправой. В результате он либо пробьется через брод, либо оставит свои попытки и повернет против Карманьолы, но, прежде чем это случится, мы должны успеть соединиться с Карманьолой, переправившись у Ривергаро, и по холмам выйти Буонтерцо в тыл. В этом случае — застрянет ли он у брода или будет маршировать вдоль реки — ваша позиция окажется тактически одинаково выигрышной. Я же постараюсь задержать его до заката с сотней арбалетчиков.

В палатке воцарилось молчание.

Острый ум Фачино сразу оценил преимущества предложенного Белларионом плана, но куда больше времени ему потребовалось, чтобы прийти в себя от изумления.

Наконец он серьезно спросил его:

— А если тебе не удастся сделать это?

— По крайней мере, я дам вам возможность оторваться от него и выбраться из ловушки, в которой вы сейчас оказались.

Озадаченный взгляд Фачино остановился на стройной, изящной фигуре Штоффеля.

— Неужели, Штоффель, я стал таким дураком, что мальчишки стали учить меня делу, которым я занимался всю жизнь? — с мрачной улыбкой на лице произнес он. — Доверите ли вы сотню ваших швейцарцев одному из таких мальчишек?

— Несомненно, — ответил Штоффель.

Однако Фачино все еще колебался.

— Белларион, ты отдаешь себе отчет в том, как туго тебе придется, если им удастся преодолеть брод, прежде чем я успею прийти к тебе на помощь?

Белларион молча пожал плечами в ответ, и Фачино решил, что он не понял.

— Дело, которое ты задумал, обещает быть кровавым, и Буонтерцо может жестоко отомстить за потери.