Рафаэль Сабатини - Маркиз де Карабас

В Кэтлегоне не было дам, которые встретили бы их, пировали бы с ними. Замок покинули все, кроме тяжелораненых, которым нельзя было передвигаться, да нескольких крестьян, из сострадания оставшихся за ними ухаживать.

Прибывшие застыли там около десятка офицеров из полка «Людовики Франции», беженцев с Киброна; капитан де Гернисак, дальний родственник дю Грего, привел из в замок искать убежища.

Они поведали страшную историю.

Д’Эрвийи, наконец, понял, в какое опасное положение поставило всех его упрямство и согласился принять план Пюизе, но и тогда не перестал вмешиваться в его осуществление. Вечером пятнадцатого, когда подготовка к намеченной на следующее утром операции уже закончилась, на горизонте показались паруса кораблей Сомбрея. Было известно, что Сомбрей ведет с собой пять полков, и в столь сложный момент такое подкрепление было весьма существенно. Однако Д’Эрвийи, одержимый безумием тех, кого боги обрекли на погибель, не согласился ждать их прибытия. До утра люди не могли высадиться на берег, и именно на рассвете того дня должна была начаться атака на Плоэрмель. Пюизе, который видел в своевременном прибытии кораблей Сомбрея дар благих богов, упорно настаивал на отсрочке в 24 часа. Д’Эрвийи не менее упорно сопротивлялся на том основании, что корпус Тэнтеньяка вовремя атакует из Плоэрмеля. Пюизе возражал, что во-первых Тэнтеньяку приказано не начинать действий, пока он не услышит залпы пушек, во-вторых, если Тэнтеньяк почему-либо задержится, то полки Сомбрея настолько увеличат их собственные силы, что отсутствие шевалье ничего не изменит. Тем не менее Д’Эрвийи, проявив верх безрассудства, не поддался доводам Пюизе и в последний раз употребив узурпированную им власть главнокомандующего, приказал начать наступление.

За последнее вмешательство в тактику ведения боя Д’Эрвийи поплатился своей глупой жизнью. Он пал, когда эмигрантский полк, по его приказу брошенный в наступление, был уничтожен шквалом огня батарей Гоша.

По злой иронии судьбы именно тогда, когда он отдавал свои последние распоряжения, обрекшие его на смерть, а Королевскую армию на разгром, в бухте бросил якорь корабль Сомбрея, привезший с собой последние инструкции британского правительства. В них говорилось, что Британия предоставляет помощь лишь при условии, что верховное командование будет находиться в руках графа де Пюизе. Д’Эрвийи четко указывали, что его власть строго ограничена, власть распространяется только на полки эмигрантов, и приказывали во всех операциях подчиняться распоряжениям господина де Пюизе.

Если бы эти приказы достигли Киброна на двадцать четыре часа раньше, положение, возможно, удалось бы спасти. Но когда они были получены, смерть уже избавила Д’Эрвийи от необходимости ответить за гибельную самоуверенность, последний акт которой был одной из главных причин краха роялистского движения. Второй причиной было отсутствие Тэнтеньяка в тылу Гоша.

Разгромленные и отброшенные за Пентьевр роялисты были вынуждены продолжать отступление под сокрушительными ударами армии республиканцев.

Высадившиеся, чтобы поддержать только что разгромленную армию, Сомбрей и пять его полков, одним из которых командовал Арман де Шеньер, увидели, что полуостров Киброн превратился в огромный госпиталь. Они попали в западню, и им ничего не оставалось, как капитулировать перед Гошем. Созданная трудами Пиюзе Королевская католическая армия, на которую возлагались великие и вполне оправданные надежды, перестала существовать.

Страшные новости, рассказанные беженцами, еще более усилили отчаяние в рядах остатков корпуса Тэнтеньяка. Однако, скорее всего, изложены они были несколько иначе, так как Герниссак, подобно большинству эмигрантов, был приверженцем Д’Эрвийи и ярым противником Пюизе. Поэтому, когда Кадудаль голосом, срывающимся от горя, спросил о судьбе графа Жозефа, Гернисссак дал волю своей желчи.

— Пюизе? Этот трусливый негодяй одним из первых бросился спасать свою шкуру.

— Вы лжете.

Наступило зловещее молчание.

— Кто это сказал? — взревел Герниссак.

Кантэн выступил на шаг вперед.

— Я сказал. Я немного знаком с человеком, честь которого вы порочите.

В разговор грубо вмешался Констан. Тягостные события не улучшили ни его характера, ни манер.

— Это опять вы? Послушайте меня, вы, мошенник, и попытайтесь понять. Я здесь командую и не потерплю никаких ссор. Я заставлю уважать свою власть. У меня еще достаточно сил, чтобы посадить вас под арест, если вы попытаетесь вызвать беспорядки.

— Сомневаюсь, что у вас их хватит, — вставил Кадудаль. — Есть еще и мои ребята. Они разделают мнение господина маркиза и в случае нужды защитят его. Честь графа Жозефа не запятнает ни один сводник, хоть он и мнит себя солдатом. Мне наплевать на ваш хмурый вид, приятель. Вам меня не запугать. Я — Жорж Кадудаль. Если господин де Пюизе сегодня не хозяин Бретани, если армия, которую только он был способен создать, не одержала победы, то лишь благодаря таким маньякам, как вы, Шеньер, как Д’Эрвийи, как Белланже и прочие самодовольные щеголи, — он злобно взглянул на Герниссака. — Чтобы я больше не слышал гнусной клеветы, которую вы себе позволили.

— Клеветы! — Герниссак смертельно побледнел. Вспыльчивый уроженец Гаскони, гибкий, сильный и смуглый, как испанец, он дрожал от гнева. — Я, приятель, говорю о том, что мне известно, что я видел. И вот они видели, — широким жестом он указал на остальных беженцев. — Позвольте мне рассказать о вашем драгоценном графе Жозефе. Когда со всех сторон грозила опасность и на Киброне началась бойня, этот отъявленный трус бросил нас. Взял лодку и бежал на один из английских кораблей. Из-за его отсутствия условия капитуляции пришлось вырабатывать Сомбрею, Арману де Шеньеру и другим. Вы оправдываете подобное дезертирство?

— Оправдываю? Да я не верю в него.

Тогда обвинение поддержал другой офицер, человек средних лет по имени Дюмануар.

— Мы рассказываем вам о том, что видели собственными глазами. Оправдать его дезертирство, разумеется, нельзя. Но понять можно. Англия платит этому предателю; Англия больше всего желает гибели Франции. Теперь мы все это знаем. Ради чего еще Питт стал бы поддерживать бывшего республиканца и отказываться слушать предложения людей более достойных?

— Более достойных людей не было, — ответил Кантэн. — Приходившие к Питту ничего не могли предложить ему. Они просто скулили и попрошайничали.

— Так могут говорить только друзья Пюизе. Но когда все выяснится, то станет понятно, что вероломный Питт нанял его, чтобы окончательно погубить нас.

— Вы хотите сказать, что пока все не выяснится, вы предпочитаете верить этой чудовищной лжи. Подобное отношение делает честь вашему уму.